Все по-настоящему - Юлия Резник (2020)

Татка опускает пальчики и начинает осторожно себя поглаживать. Зрелище — сдохнуть можно. Но ведет меня вовсе не от него. А от ее готовности помочь мне, встать на мою сторону в любой ситуации. Даже такой… деликатной и, наверное, странной. Это вмиг усмиряет мои расшалившиеся нервы. Я сглатываю собравшийся в горле ком и осторожно заменяю ее пальцы своими. Татка с жадностью хватает ртом воздух. Запрокидывает голову и невольно начинает ерзать на моем стояке. Это просто невыносимо. Обхватываю губами вершинку ее груди, резко погружаюсь и медленно, с оттяжкой, выхожу. Погружаюсь и выхожу. Пот катится по лицу, многозадачность убивает, но я скорее умру, чем оставлю Татку без сладкого. Мои старания с лихвой компенсируются буквально пару минут спустя, когда она кончает подо мной, заполняя комнату тихими хныкающими звуками.

Выскальзываю из Татки в последний момент. Выплескиваюсь ей на живот и замираю, сотрясаемый сладкой дрожью оргазма, упираясь лбом в ее грудь. Чувствую себя половым гигантом. Ужасно уставшим, но довольным собой. Медленно отстраняюсь и касаюсь Таткиной скулы, несколько бесцеремонно возвращая ее с небес на землю. Она морщит нос, поднимает ресницы и… молчит. А меня вот прямо тянет на разговоры!

— Ну? — вздергиваю бровь.

— Что, ну?

— Как тебе?

Знаю, это ужасно. Ужасно по-пацански и несерьезно. Но я же старался! Я так, мать его, старался, что чуть не сдох…

— Хорошо.

— Хорошо?! — совсем уж по-глупому закипаю. Хорошо… это же даже не прекрасно! Я уж молчу о таких эпитетах, как «божественно» и «бесподобно». Означает ли это, что был кто-то, с кем Татке было лучше?

— Очень хорошо… Так хорошо, что я не могу собрать мысли в кучу, — смеется моя жёнушка, до которой, очевидно, стало кое-что доходить.

— Татка! — шиплю я, вновь угрожающе над ней зависая. Касаюсь животом ее тела и понимаю, что пачкаюсь в собственную же… оу. Сталкиваемся взглядами. И я не отпускаю ее, пока не слышу такие долгожданные, такие нужные мне:

— Это было потрясающе. Правда.

Киваю, пряча за серьезностью свои истинные, не положенные сорокалетнему мужику чувства.

— Похоже, нам нужно опять в душ.

— Могу потереть тебе спинку.

— Напрашиваешься на второй заход? — щурюсь я, если честно, совсем не уверенный, что этот самый второй заход вытяну. Во-первых, мне далеко не восемнадцать, а во-вторых, этот день был действительно сложным.

— И не мечтай. Ты меня уработал, Терентьев. Давай уже мыться и спать.

Ну! А я что говорил? Золотая женщина!

Так я думаю. Но ровно до тех пор, пока мы не оказываемся с Таткой в душе. Вот там я и понимаю, как сильно себя недооценивал. Потому как, стоит моим рукам коснуться ее мыльной, порозовевшей от горячей воды кожи, куда только девается моя усталость? Словом, из душа мы выходим нескоро. На этот раз действительно уставшие донельзя. Падаем на кровать и засыпаем, едва коснувшись головами подушек.

А утром я просыпаюсь от того, что у меня урчит в животе.

— Проснулся? — улыбается Татка. Похоже, она встала намного раньше меня. И уже успела привести себя в порядок. А я бы с радостью поприставал к ней, сонной и теплой со сна.

— Жрать хочется, — чешу короткую шерсть, покрывающую живот. — Который час?

— Знаешь, если ты готов спуститься с небес на землю, пожалуй, я могу себе позволить тебя накормить.

Вскидываю на Татку взгляд с прищуром. Аа-а-а, похоже, она решила, что раз я остался без денег, то и приличный завтрак мне не светит? Вот же глупая!

— И что же ты можешь мне предложить?

— Ну, если будешь хорошим мальчиком — покажу тебе классную забегаловку в квартале отсюда. Там вкуснючиебургеры. Ну, и всякая вредная дрянь типа картошки фри.