Все по-настоящему - Юлия Резник (2020)

Где-то совсем-совсем рядом начинает плакать ребенок. Неторопливо отстраняюсь от Клима, моргаю и встречаюсь взглядом с крохой, растянувшейся прямо у наших с ним ног. Терентьев реагирует первый. Встает с лавочки и поднимает малышку, прежде чем это успевает сделать ее отставшая мать. Женщина равняется с нами спустя пару секунд. Рассыпается в благодарностях, отряхивает комбинезон дочери от грязи, но этой непоседе быстро становится скучно, и она, вырвавшись из материнских рук, вновь устремляется вверх по дорожке. Клим провожает ее улыбающимся взглядом и не сразу обращает внимание на меня. Наверное, это к лучшему. Потому что мне тоже нужно некоторое время, чтобы прийти в себя от этой картины. Наверняка все, что я сейчас испытываю, написано у меня на лице.

— Из тебя выйдет прекрасный отец, — улыбаюсь я и прячусь за стаканчиком с порядком остывшим кофе.

— У нас будет шанс это проверить. Ведь так?

Киваю. Сама мысль о том, что именно он может подарить мне ребенка — счастье. Но прежде в идеале было бы удостовериться в его чувствах. Я хочу, чтобы Клим меня полюбил. Не потому, что со мной удобно, и не из всех тех практичных соображений, которые он мне неоднократно озвучивал. А просто. Иррационально. С каждой секундой рядом с ним мне хочется все большего и большего. Наверное, дело в моем максимализме. Или же в том, что, любя его так абсолютно и отчаянно, я уже не могу согласиться на меньшее чувство в ответ. Почему-то становится страшно. Страшно от понимания, что мне вдруг стало совершенно недостаточно того, о чем раньше я даже мечтать не смела. Что я буду делать, если он не предложит мне большего? Что я… буду… делать?

— Да, конечно… — слабо улыбаюсь, выбрасываю в урну пустой стаканчик и бодро вскакиваю со скамейки. — Ну, что, ты готов вершить великие дела?

— Да, — кивает Клим, окидывая меня изучающим взглядом. — Знаешь, если я слишком гоню коней — ты говори. Я приторможу. И мы выберем…

— Подходящую скорость? — усмехаюсь.

— Вот именно.

— Ладно. В случае чего — я непременно тебе скажу. Ну, так мы идем? Время поджимает. Придется мне раскошелиться на такси.

— А ты как думала ехать?

— Как-как! Общественным транспортом. Возле клиники Шульманов отличная транспортная развязка, — дразню мужа, и он подыгрывает мне, восклицая с ужасом:

— Общественным транспортом?!

Смеюсь в ответ и подталкиваю его в бок. Обратная дорога почему-то занимает у нас намного меньше времени. Принимаем душ, переодеваемся и едем на встречу, ради которой, собственно, мы и очутились здесь. У Шульманов нам приходится разделиться. Мне не слишком интересны тонкости проводимых Климом переговоров, зато как магнитом тянет к операционным. Видя мое нетерпение, старик-Шульман спроваживает меня Клаусу. Я обрабатываюсь, переодеваюсь и отлично провожу время, наблюдая за ювелирной работой местных хирургов. День катится к вечеру, когда я освобождаюсь.

— Ну, наконец! Я тебя еле дождался, — врывается в кабинет Клауса Клим.

— Давно освободился?

Терентьев по привычке бросает взгляд на запястье, забыв, что вчера лишился часов. Вспомнив, морщится. И недовольно ведет плечом.

— Да с час уже. Вроде бы все утрясли.

— Тогда я попрошу Клауса организовать нам обследование.

— Может, без этого обойдемся? Или дома обследуюсь?

Угу. Как я и думала. Клим решил, что сумеет отвертеться от своего обещания, да только кто же ему позволит?

— Послушай, нам еще возвращаться. И я не хочу на высоте одиннадцати тысяч метров над землей жалеть о том, что мы чего-то не сделали.