Ангелы не умирают - Екатерина Оленева (2017)

— Ты так и не попробовала свой «Изумрудный Бриз»?

— Так это называется? И что намешено в этой немыслимой, режущей взгляд, зелени?

— Ликёр со вкусом дыни, коксовый ром, газировка, сок лайма и сахарный сироп. В итоге, как ты и просила, должна получиться сладенькая ерунда. Девчонки такое любят.

Ирис усмехнулась:

— Отлично одеваешься, классно дерёшься, готовишь вкусные коктейли и играешь на рояле. Впечатляющий список. Какие у тебя ещё скрытые таланты?

— Скрытых мало. Не отличаясь скромностью, поэтому люблю всё делать напоказ. С превеликой радостью готов продемонстрировать один из самых любимых моих талантов.

— Это какой же? — поинтересовалась Ирис, вертя в пальцах коктейльную рюмку.

— Я отличный любовник.

Не сдержавшись, Ирис прыснула.

— Ты это сам с собой в душе проверял?

Вылетело прежде, чем удалось прикусить язык.

По счастью, Энджел был не из тех, кто болезненно и серьёзно относится к собственной персоне.

— Случалось, — легкомысленно пожал плечами он. — Но редко. Обычно в этом нет нужды. От желающих составить компанию и так отбоя нет.

— Вижу, скромность в твой внушительный список талантов не попала?

— Не вместилась. Но мне и без неё не плохо. К тому же что такое скромность? В большинстве случаев скромность либо комплекс, либо лицемерие. И то, и другое непривлекательно.

— Самонадеянность и самодовольство, по-твоему, явно лучше?

— Адекватная самооценка в совокупности с чувством такта, по-моему, самое то.

— Ну и с чего ты взял, что можешь адекватно оценить свои таланты как любовника?

Энджел поглядел на неё в упор. Взгляд у него был насмешливый, ехидный и словно бы подначивающий.

«Слабо поговорить на эту тему?», — будто подталкивал в спину он.

«Не слабо», — светилось в фиолетовых глазах Ирис.

— Я работаю в борделе, киса, и мне за это платят хорошие деньги. Если бы я был в этом не хорош, это было бы вряд ли возможно, да?

Ирис недоверчиво уставилась в чёрные, без блеска, словно матовые, глаза. Лишь в самой их глубине мерцало отражение маленьких сияющих лампочек, отчего создавался эффект сияния.

— Откровенно говоря, я не знала этого. И… мне неприятно.

— Тебе до сих пор не рассказали? Ая-яй-яй! Как нехорошо-то получилось? Ну, ничего. Теперь-то в курсе. А ты и вправду шокирована?

— Как сказать? Такое чувство, будто я польстилась на яркую обертку и, не глядя, проглотила что-то очень нехорошее.

Злой огонёк, на мгновение промелькнувший во взгляде Энджела погас, как искорка на лету.

Он вновь ухмыльнулся:

— Ты злишься на меня? Приятно знать.

— Что приятного в том, когда на тебя злятся?

— Пороки людей, нам безразличных, обычно не задевают.

— Почему мне кажется, что ты просто нарочно меня провоцируешь, сгущая краски? — недоверчиво сощурилась Ирис.

— Потому что так думать тебе легче, — ответил Энджел. — Ты полагаешь, что я наговариваю на себя для того, чтобы привлечь твоё внимание? На самом деле я пытаюсь снять с себя ответственность.

— Не поняла…

— Когда ты придёшь и станешь меня упрекать в том, какой я нехороший, я смогу с чистой совестью сказать: «А я же тебя предупреждал».

— И что тебе это даст?

— Думаю, что даже у Люцифера иногда пробуждается совесть и ему нужно что-то отдать ей на съедение. И тогда такая вот показушная честность — самое оно. Ты выглядишь такой аппетитной и свежей, что отказать себе в реализации моего маленького каприза я не хочу. Но, в отличие от тебя, я наперёд знаю, что будет дальше. И от этого немного грустно.

— И что же, по-твоему, будет дальше?

Энджел улыбнулся обещающе, но в этом обещании была не столько нежность, сколько угроза.

— Я тебя съем, моя нежная красавица Фиалка. Мне, право, очень жаль. Но собственная прихоть дороже.

— А отравиться не боишься? — гневно сузила глаза Ирис.

— Фиалки не токсичные.