Ангелы не умирают - Екатерина Оленева (2017)

— Да, причины, Альберт! Иногда я готова начать доверять тебя, но после таких выходок как сегодня?.. Ты притащил меня в пустой дом, оставил на весь день, шлялся бог весть где, не отвечая на звонки. Вернулся весь взъерошенный, какой-то дикий. Наговорил гадостей. Я уже помолчу о том, что вырвал мне клок волос и ободрал губы.

— Да. Об этом уж лучше помолчи, — согласно кивнул я, залпом опорожняя свой бокал. — Ты определённо ничего не понимаешь в страсти.

— Я понимаю, что такие страсти мне не нравятся.

Катрин сегодня решила взять на себя роль моего психотерапевта. По крайней мере интонации её голоса весьма напоминали одного знакомого из далёкого прошлого.

— Ты злишься лично на меня? Или просто спускаешь пар, накопившийся за день?

Хороший вопрос!

— Пожалуй и то, и другое, — честно ответил я. — И ещё, Катрин, мне не нужно сейчас понимание. Мне нужно сейчас кое-что другое. Более лёгкое.

Лицо её сделалось совсем холодным и отстранённым, будто она опустила невидимое забрало как рыцарский шлем.

— Тебе нужно. Ты — хочешь или ты не хочешь. Ты желаешь или не желаешь. Но за всем этим чётко прослеживается одно: тебе совершенно плевать на меня! Мои желание, мои стремления ничего для тебя не значат. Я недостойна даже того, чтобы просто со мной поговорить?

— Да всё что мы делаем, это только говорим, говорим и ещё раз — говорим!

— А чего ты ждал? Что я кинусь на тебя с поцелуями?

— Да! Что в моём желании сверхъестественного?

— Ты спишь со всеми подряд и удивляешься, что я стараюсь держать между нами дистанцию?

Я окинул её взглядом, не зная, смеяться или швырнуть бокал на пол со злости. Иногда женщины — такие женщины.

— А с чего ты взяла, что я сплю со всеми подряд?

— Ты этого и не скрываешь.

— Катрин, пара интрижек, случившихся у меня за несколько месяцев, даже не стоят обсуждения. Возможно, для тебя мои слова прозвучат открытием (хотя в ваш просвещённый век это просто умилительно, право слово!) но у мужчин (как и у женщин, ага!) есть определённого рода потребности. И время от времени их приходится удовлетворять.

— И ты решил, что удобнее всего было бы удовлетворять все потребности в одном месте?

В её глазах плескался вызов и всё тот же нордический холод. Катрин всё время упрямо выставляла между нами стену.

— Почему ты боишься меня? — спросил я.

— Я тебя не боюсь.

— Ладно, не меня — чувств ко мне. Ты ведь потому так рьяно обороняешься, что боишься ко мне привязаться?

— Я не хочу… — начала она и слова словно пристыли к губам, так и не сорвавшись.

Мои слова её окончательно заморозили.

— Не хочешь — чего? Влюбляться? — услужливо закончил я фразу.

— Именно так. Всё правильно. Я не хочу влюбляться. В тебя.

— Но это уже произошло.

В серых глазах моей прекрасной собеседницы сверкнула молния.

— Тебе это кажется забавным?

— Мне это кажется приятным. Ведь приятно, когда тебя любят. Правда?

— Не знаю. Меня никто никогда особенно сильно не любил.

Это брошенная как бы между прочим фраза отчего-то больно резанула мне по сердцу.

И накрыла состоянием дежа вю.

«Тебе легко говорить, золотой мальчик. Ты же у нас всеобщий любимчик! Чтобы мы не натворили, ты-то всегда чистенький! Для матери ты свет в окошке. Вся семья смотрит на тебя как на слегка запылившегося ангелочка. Даже Ральф любит тебя! Тебе никогда не понять таких как я — тех, кого никто никогда по-настоящему не любил!».

Из-за чего мы тогда с Синтией в очередной раз поссорились уже не помню. Мы всегда ссорились. Из-за чего-нибудь.

Но опять возникло чувство, будто жизнь, раз за разом, ставит меня в похожие ситуации, словно пытаясь заставить сдать экзамен. Заставляя понять то важное, что всякий раз ускользает.

— Твои родители — они умерли?

Я со стыдом вдруг понял, что интересуюсь ими впервые.