Ангелы не умирают - Екатерина Оленева (2017)

Потом, когда такие настроения стихают, я почти всегда испытываю за своё поведение стыд. Но в момент, когда меня несёт, словно взбесившуюся лошадь, я своё поведение контролирую плохо. Лучше всего в такое время не попадаться мне под руку.

Но Катрин-то этого не знала. С ней-то до сих пор я всегда был хорошим мальчиком.

— Зачем ты говоришь мне это?

— Ты спросила, где я был. Я отвечаю.

— Мне не нравится твой ответ.

— Ладно. В следующий раз совру что-нибудь.

Пухлые, как у ребёнка, сочные губы, кривящиеся в обиде, дышащие теплом, были так близко, что я не удержался и накрыл их поцелуем.

ГЛАВА 7. Альберт. В первый раз

Я чувствовал, как Катрин колеблется между решением оттолкнуть меня и чисто женским желанием подчиниться, дать волю чувствам, позволить себе быть слабой.

Она была хрупкой, как стебелёк цветка и какой-то… прохладной, что ли? Было в ней нечто, напоминающее колбу изо льда или чистого стекла. Кажущаяся на первый взгляд уязвимой и ранимой, на самом деле эта девушка была выносливой, прочной, обладала решительным и твёрдым характером.

Мне хотелось разнести к чертовой матери весь её железный самоконтроль. Заставить отбросить всё рациональное, как шелуху и посмотреть, что же получится в сухом остатке?

Катрин вырывалась, билась, напоминая обречённую бабочку, угодившую в липкую паутину паука. Я получал какое-то садистское удовольствие, не давая ей возможности выскользнуть из моих рук, уйти от моих настойчивых, жёстких губ. Это было нечто вроде игры. Своеобразные чувственные шахматы. Дикая охота, в которой жертва стремилась скрыться от собственных желаний, а я загонял её в самое их горнило, как гончие гонят волков на флажки.

Наверное, это можно назвать насилием? Очень часто в женских романах можно встретить сцены его описания. Женщинам нравится игры на грани. Нечто похожее на то, когда согласие сомнительно, когда её чувства начинают зависеть от тебя как будто бы даже больше, чем от неё самой.

Но вскоре я понял, что наше противостояние с Катрин грозит нешуточными баталиями. Не игра, а прямо-таки сражение. И, поняв это, разозлился. Да какого лешего милая дама так себя охраняет?!

— Что ты творишь?

Глаза Каролина сверкали от злости, а губы слегка припухли от поцелуев.

— Ты пьян?

— Трезв до тошноты. Это следует исправить, — резко отшатнувшись от моей недотроги, я пробежался взглядом вдоль полок бара, прикидывая, чем бы скрасить вечер.

— Как я понимаю, на твою компанию рассчитывать глупо? Случаем, сейчас не время для вечерней молитвы? Мне думается, ты неправильную стезю выбрала. Нужно было податься не в сестры милосердия, а в монашки, — жёстко бросил я.

— Какая муха тебя укусила? Ты ведёшь себя как…

— Как? — уточнил я, деловито вытаскивая пробку из бутылки шампанского.

— Как хам.

— Тебе не с чем сравнить. Моё поведение в данный момент, конечно же, не верх совершенства, но… хам?.. Фу! Как по-плебейски это звучит. Давай сойдёмся на том, что моё поведение дерзко и недостойно джентльмена? В вашем веке смешно вести себя как джентльмен. Может быть, всё-таки выпьешь со мной, красавица? Или уставом монастыря запрещено? Даже наверняка запрещено. А тебе определённо пойдёт монашеский клобук. Когда разведёмся, напомни сделать щедрое пожертвование…

Катрин вырвала у меня из пальцев бокал с Non-dosage и, сверкнув глазами, словно рассерженная кошка, уселась напротив, закинув одну стройную ножку на другую.

— Я протестантка. У нас монахинь нет. Ни о какой келье и речи быть не может.

— Значит смени веру. Уверен, пост, уединение и труд придутся как нельзя больше тебе по душе.

— У тебя есть причины так вести себя со мной?

Как же бесит её дурацкая привычка задавать вопросы, сбивающие с толку!

— Причины?..