Идеал - Сесилия Ахерн (2017)

Когда Трибунал предъявляет человеку обвинение, ответчик должен нанять себе адвоката. Если его оправдают, гонорар адвокату заплатит Трибунал, но, если будет вынесен приговор, все издержки ложатся на Заклейменного. Мистер Берри был самым лучшим и самым высокооплачиваемым адвокатом при Трибунале, на это ушли все сбережения моих родителей. Кроме того, моя мама, знаменитая модель, лишилась нескольких контрактов, а некоторые разорвала сама, потому что не желала больше рекламировать «идеальные» продукты, «идеальную» жизнь. Боюсь, она осталась вовсе без доходов. Папа работал на круглосуточном новостном канале News-24 и оказался полностью во власти нового управляющего – родной сестры судьи, Кэнди Креван. Она не позволяла папе отбирать и по-своему комментировать новости, тем более когда основной новостью сделалась его беглая дочь.

Итак, Джунипер нашла работу. Мы обе собирались поработать летом, до поступления в университет, но сейчас это превратилось в семейную необходимость. Джунипер старше меня всего на год, даже меньше, нас часто принимали за близнецов. В те недели, когда пресса осаждала наш дом, Джунипер не раз выступала в роли «ширмы», выходила из дома прямо в лапы фотографов и отвлекала их на себя, давая мне возможность ускользнуть через другую дверь. Но, хотя внешне мы очень похожи, характеры у нас совершенно разные.

Я любила школу, прекрасно училась, а Джунипер учебу ненавидела, ей все давалось с трудом из-за дислексии. Но, хотя оценки у меня были лучше, на самом деле Джунипер умнее. Она проницательна и гораздо лучше разбирается в людях и ситуациях, словно, глядя со стороны, узнала гораздо больше, чем я, всегда живо в чем-то участвовавшая. Она позволяла себе дерзости, сидя за одним столом с Креваном, и мне казалось, она склонна к теориям заговора, как и наш дедушка. В тот день в автобусе мы словно поменялись ролями: это она должна была прийти на помощь Заклейменному старику. Думаю, в каком-то смысле Джунипер стало бы легче, если бы ей поставили Клеймо, потому что она и так всегда чувствовала себя маргиналом. Клеймо стало бы для нее чем-то вроде почетного знака. Я многому могла бы научиться у сестры, если бы вовремя прислушалась. И мне так не хватало ее теперь.

Я звонила ей дважды в то кафе из дедушкиного дома. Только один раз она сама подошла к телефону, и я быстро положила трубку. Мне нужно было услышать ее голос, ничего говорить я не посмела, чтобы не подвести сестру. Но, если Трибунал проверит исходящие звонки, что тут странного, если дедушка позвонил внучке на работу.

Теперь я снова набрала этот номер.

– «Кофе Хауз», – сказал мужской голос.

– Позовите, пожалуйста, Глори.

Мне было также известно, что она работает под псевдонимом. Никто бы не взял на работу девушку, чья сестра разыскивается Трибуналом. Глори и Тори – вымышленные имена, которыми мы называли друг друга в детстве. Мы засовывали подушки себе под футболки, изображая двух толстых дам – владелиц кондитерской лавки. Часами лепили пирожные из грязи на заднем дворе, украшали травой и лепестками и угощали посетителей – чаще всего эта роль доставалась Эвану, и он, смеша нас и пугая маму, пытался в самом деле откусить кусочек.

– Личные звонки не разрешаются, – сказал мужчина.

– Ее бабушка умерла! – рявкнула я, и он тут же ретировался.

– Алло? – Ее голос. Тревожный.

– Глори, это Тори, из кондитерской.

– Это ты? – запнувшись, шепнула она.

– Да, – сказала я и чуть не заплакала. Сколько всего я бы хотела сказать сестре, но это сейчас опасно. У меня иссякали последние минуты, пора было уходить, пока не вернулся Рафаэль, пока стражи не добрались до лесного дома.

– Боже, с тобой все в порядке?

– Да. Но мне нужна твоя помощь. Мне кое-что нужно из дома. Сумеешь найти для меня?

– Постараюсь. – Она заговорила тише. – Но будет непросто. Они все время возвращаются, обыскивают снова и снова. И она забрала из твоей комнаты все подчистую. Не сердись. Мы не сумели ее остановить.