Спящие красавицы - Стивен Кинг (2018)

Что тогда сказала ему Шеннон? «Клинт, милый, если будешь и дальше лезть в драки, когда-нибудь победа окажется слишком крупной». Она имела в виду, что он кого-нибудь убьет, и, возможно, была права. Но вскоре он получил независимость по решению суда, и необходимость драться отпала. После этого, в выпускном классе, он сознательно выплескивал ярость на беговой дорожке. Эта идея тоже принадлежала Шеннон – и оказалась чертовски хорошей. «Если тебе нужны физические нагрузки, займись бегом. Так будет меньше крови». И он побежал от прежней жизни, побежал, как пряничный человечек, бежал и бежал, до медицинской школы, до женитьбы, до отцовства.

Большинству детей, попавших в приемную семью, это не удавалось. Система работала против тебя. Многие из таких детей в итоге попадали в тюрьмы вроде женской в Дулинге или мужской «Львиной головы», которая располагалась дальше по дороге и, по мнению специалистов, могла в любой момент сползти по склону холма. Действительно, в Дулинге хватало девочек из приемных семей, и жили они под властью Дона Питерса. Клинту повезло. Он стал исключением из правила. Шен помогла ему в этом. Он давно о ней не думал. Но сегодня словно прорвало водопроводную магистраль, и по затопленным улицам поплыли забытые вещи. Похоже, дни катастроф также были и днями воспоминаний.

4

Клинтон Ричард Норкросс окончательно попал в систему опеки в 1974 году, когда ему исполнилось шесть лет, но документы, которые ему довелось увидеть, свидетельствовали о том, что его и раньше, пусть на время, забирали из семьи. Типичная история: юные родители, наркотики, бедность, криминальное прошлое, вероятно, проблемы с психикой. Безымянный социальный работник, проводивший собеседование с матерью Клинта, записал: «Она опасается передать сыну собственный депрессивный настрой».

Отца он не помнил вовсе, от матери осталось одно воспоминание: девушка с мрачным лицом хватает его за руки и начинает трясти, умоляя перестать грызть ногти. Лайла однажды спросила его, не хочет ли он найти кого-то из родителей, если они еще живы. Клинт ответил отрицательно. Лайла сказала, что понимает, но, конечно, она не имела ни малейшего понятия, и его это вполне устраивало. Он не хотел, чтобы она понимала. Человек, за которого она вышла замуж, спокойный, уверенный в себе доктор Норкросс, сознательно отгородился от того периода своей жизни.

Вот только человек не мог отгородиться от прошлого. Пережитое оставалось с ним, пока смерть или Альцгеймер не отнимали у него все. Клинт это знал. Видел на каждой сессии, которую проводил с заключенными. Свою историю ты носил как ожерелье, пахучее ожерелье из головок чеснока. Прятал ты его под воротник или выставлял напоказ, ничего не терялось. Ты сражался вновь и вновь, но не мог выиграть даже молочный коктейль.

В детстве и отрочестве он жил в пяти или шести домах, но нигде и никогда не чувствовал себя дома, то есть в безопасности. И возможно, не следовало удивляться тому, что в итоге он нашел работу в исправительном учреждении. Чувства, которые испытывали заключенные, ничем не отличались от его собственных чувств в детстве и отрочестве: постоянное ощущение, что ты вот-вот задохнешься. Он хотел помочь людям, которые это чувствовали, поскольку знал, как это ужасно, как это убивает в тебе все человеческое. Вот почему Клинт решил оставить частную практику, едва приступив к работе.

Хорошие приемные дома, конечно же, были, и сейчас их стало больше, но Клинту не довелось побывать ни в одном. О лучших он мог сказать, что там было чисто, а приемные родители не докучали детям, выполняя все условия, необходимые для получения от штата денег. Эти дома забывались. И это было прекрасно. Замечательно.

Худшие были худшими по-разному: где-то плохо кормили, где-то жить приходилось в тесных, грязных и холодных комнатах, где-то приемные родители заставляли детей работать бесплатно, где-то дети подвергались насилию. Особенно девочки. Само собой.