Спящие красавицы - Стивен Кинг (2018)

– Привет, Клинт. Сейчас не лучшее время для разговора.

– Ты в порядке? – спросил он. – Судя по голосу, нет.

Она не знала, с чего начать. С Роджера и Джессики, которые лежали мертвыми перед домом? С галлюцинаций, которые у нее случились возле высоковольтной линии в лесу за руинами нарколаборатории Трумана Мейвезера? С Шейлы Норкросс? С Шеннон Паркс? С того дня, когда Клинт отказался от частной практики, не поставив ее в известность? С их брачных обетов?

– Ты, часом, не засыпаешь, Лайла?

– Нет. Все нормально.

– Джейнис заснула… но не по своей воле. Длинная история. Хикс ушел. Короче, сейчас в тюрьме главный – я.

Лайла сказала, что ей жаль. Ситуация трудная, двух мнений быть не может. Но почему бы ему не поспать? Ее муж это мог: лечь, заснуть, потом проснуться.

Он ответил, что поедет домой и проверит, как там их сын. Джаред сказал, что повредил колено, ничего серьезного, но Клинт хотел увидеть все собственными глазами. Может, Лайла тоже подъедет?

– Я попытаюсь. – Но Лайла не знала, когда сможет вырваться. Все шло к тому, что этот день тоже будет очень долгим.

3

– Ты это слышала? – Женщина нашла Кейли Роулингс в темноте. От женщины пахло спиртным, и у нее была мягкая рука. Она сказала, что зовут ее Магда. – Поют, да?

– Да. – Пела Мора. Голоса у Моры не было никакого, слуха – тоже, но в тот момент для Кейли этот хрипловатый, надтреснутый голос звучал невероятно сладко, выводя глупые старые слова глупой старой песни.

…Короля канал.

Пение стихло.

– Откуда это доносилось?

– Не знаю.

Откуда-то издалека, это единственное, что Кейли знала точно. Из Дулинга? Но где теперь Дулинг? Они определенно не в Дулинге. Или все-таки там? Трудно сказать. Невозможно.

Легкий ветерок дул в темноте. Воздух был свежим и сладким, и стояла она не на бетоне или липких кафельных плитках, а, похоже, на траве. Кейли присела и пощупала: да, трава или сорняки, высотой примерно по колено. Где-то чирикали птицы. Кейли проснулась, чувствуя себя сильной, молодой, хорошо отдохнувшей.

Тюрьма отняла у нее двенадцать лет – практически весь тридцатник, первые пару лет сороковника – и намеревалась отнять еще десять. Мора была лучшей частью этих потерянных лет. Вне этих стен ничего подобного произойти не могло, но в тюрьме их отношения помогали обеим. Если бы Кейли внезапно вышибли за двери дулингской тюрьмы, она бы сохранила о Море самые теплые воспоминания и двинулась бы дальше. Нельзя вздыхать по человеку, совершившему тройное убийство, каким бы обаятельным он тебе ни казался. Эта женщина свихнулась, Кейли не питала на этот счет никаких иллюзий. Но Мора любила Кейли, а Кейли так хотелось быть любимой. И знаете, может, она, Кейли, тоже чуть-чуть свихнулась.

До тюрьмы она не знала безрассудной любви. Собственно, не знала никакой любви, с самого далекого детства.

Во время одного грабежа – не в тот раз, когда ее посадили, – Кейли и ее бойфренд проникли в подпольную аптеку, располагавшуюся на задворках мотеля с почасовой оплатой номеров. Увидели там юношу-подростка, сидевшего в кресле-качалке. Красивом кресле, из полированного дерева, совершенно неуместном в этом блошином отеле, как трон на свалке. У подростка на щеке пламенела огромная, вулканическая язва. Переливалась красным и черным, воняла гниющей плотью. Как такое могло случиться? Все началось с царапины, ссадины, крошечной ранки? Или кто-то порезал его грязным лезвием? А может, это была какая-то болезнь? Кейли радовало, что ей не нужно об этом знать или тревожиться.

Она предположила, что парню лет шестнадцать. Он почесывал бледный живот и наблюдал, как она и ее бойфренд переворачивают все вокруг в поисках заначки. Что с ним было такое, раз он спокойно сидел и смотрел, не выказывая страха?

Бойфренд нашел искомое под матрасом и сунул в карман куртки. Повернулся к подростку.

«У тебя гниет лицо, – сказал он. – Ты знаешь?»