Гипнотизер - Ларс Кеплер (2017)

Франк Паульссон созерцал этикетку на бутылке воды. Хольстейн посматривал на часы, у него был утомленный вид.

– Моя главная цель – помочь пациентам, – сказал я.

– А исследование?

– Оно…

Я откашлялся и тихо произнес:

– Оно все же побочный продукт. Так я понимаю.

Сидевшие за столом переглянулись.

– Хороший ответ, – подал голос Франк Паульссон. – Я полностью поддерживаю Эрика Барка.

– Я все равно беспокоюсь за пациентов, – возразил Хольстейн.

– Здесь все есть. – Паульссон указал на сборник материалов. – Здесь Барк подробно описал, как меняется состояние пациентов. Выглядит более чем многообещающе.

– Это настолько необычное лечение, настолько смелое… Мы должны быть уверены, что сможем отстоять его, если что-то пойдет не так.

– Такого не должно случиться, – сказал я. По спине побежали мурашки.

– Эрик, сегодня пятница, все хотят домой, – заключила Анника. – Я думаю, вы можете рассчитывать на возобновление финансирования.

Остальные согласно кивнули; Ронни Йоханссон откинулся назад и хлопнул в ладоши.

Когда я пришел домой, Симоне стояла в просторной кухне. Она выкладывала на стол продукты из четырех пакетов: спаржа, свежий майоран, цыпленок, лимон и жасминовый рис. Увидев меня, она рассмеялась.

– Что такое? – спросил я.

Симоне покачала головой и сказала, улыбаясь до ушей:

– Видел бы ты себя.

– А что?

– Ты похож на мальчишку на рождественском утреннике.

– Что, настолько заметно?

– Беньямин! – позвала она.

Беньямин пришел на кухню, держа в руках футляр с лекарствами. Симоне постаралась скрыть улыбку и показала на меня:

– Посмотри на папу. Какой он?

– Как будто радуется.

– А я и радуюсь, малыш. Радуюсь.

– Уже придумали лекарства? – спросил он.

– Лекарства?

– Ну чтобы я выздоровел, чтобы мне больше не надо было делать уколы, – объяснил он.

Я взял его на руки, обнял и объяснил, что лекарства еще не придумали, но я надеюсь, что скоро придумают. Надеюсь на это больше, чем на что-либо еще.

– Ладно, – сказал он.

Я спустил его на пол и увидел задумчивое лицо Симоне.

Беньямин потянул меня за штанину.

– Почему? – спросил он.

Я не понял.

– Почему ты так радуешься?

– Просто из-за денег, – сдержанно ответил я. – Мне дали деньги на исследование.

– Давид говорит, что ты колдун.

– Я не колдун. Я гипнотизирую людей, чтобы помочь им, когда им грустно и страшно.

– Художников? – спросил он.

Я засмеялся. У Симоне стал изумленный вид.

– Почему художников? – удивилась она.

– Ну ты же говорила по телефону, что они боятся.

– Правда?

– Да, сегодня, я слышал.

– Точно-точно, говорила. Художники боятся и нервничают, когда показывают свои картины, – объяснила она.

– Кстати, как там то помещение возле Берцелий-парка? – спросил я.

– На Арсенальсгатан.

– Ты его сегодня смотрела?

Симоне медленно кивнула:

– Хорошее. Завтра подпишу договор.

– Почему же ты ничего не сказала? Поздравляю, Сиксан!

Она засмеялась:

– Я точно знаю, какая у меня будет первая выставка. Девушка, которая училась в высшей школе искусств в Бергене, она совершенно поразительная, делает огромные…

Симоне замолчала – в дверь позвонили. Она попыталась рассмотреть звонящего через кухонное окно, а потом пошла открывать. Я вышел следом и через темную прихожую увидел ее в дверном проеме, залитом дневным светом. Когда я подошел, Симоне выглядывала на улицу.

– Кто там? – спросил я.

– Никого. За дверью никого не было.

Я поглядел через кусты на улицу.

– Что это? – вдруг спросила она.

На лестнице перед дверью лежала палка с ручкой на одном конце и круглой деревянной пластинкой на другом.

– Странно, – сказал я и поднял старинную вещь.

– А для чего она?