Гипнотизер - Ларс Кеплер (2017)

– Эрик, – осторожно сказала она.

Я встал и повернулся к ней:

– С возвращением.

– Простите, что я вот так исчезла.

– Я все думал над тем, как вы восприняли гипноз.

– Не знаю, – улыбнулась она. – Знаю только, что я уже много лет не чувствовала себя такой счастливой и уверенной, как на этой неделе.

– На это я и надеялся.

У меня зазвонил телефон; я извинился и увидел, как Шарлотте исчезает за углом, поворачивает в другой коридор. Взглянул на дисплей. Майя. Я не ответил, просто заблокировал ее звонки (потом оказалось, что она звонила несколько раз). У меня не было сил слушать ее, и я стер все сообщения, которые она оставила в голосовой почте.

Когда я хотел войти в терапевтическую комнату, меня остановил Марек. Он загородил дверь и улыбнулся мне пустой, чужой улыбкой:

– Мы тут развлекаемся.

– Чем занимаетесь? – спросил я.

– Это частная вечеринка.

За дверью кто-то вскрикнул.

– Пропустите, – сказал я.

Марек ухмыльнулся:

– Доктор, сейчас нельзя…

Я оттолкнул его, дверь распахнулась, Марек потерял равновесие, ухватился за ручку, но все равно растянулся на полу.

– Я же просто пошутил, – проворчал он. – Черт, это была просто шутка.

Пациенты все как один, застыв, уставились на нас. У Пьера и Шарлотте был встревоженный вид, Лидия посмотрела на нас и снова повернулась спиной. От группы исходило странное возбуждение. Перед Лидией стояли Сибель и Юсси. Сибель открыла рот, и казалось, что ее глаза полны слез.

Марек поднялся и отряхнул штаны.

Я отметил, что Эва Блау еще не пришла, подошел к штативу и стал готовить камеру. Проверил панорамный план, сделал картинку покрупнее и через наушники проверил микрофон. В линзе камеры я увидел, как Лидия улыбается Шарлотте и радостно восклицает:

– Точно! С детьми всегда так! Мой Каспер ни о чем другом не говорит – все Человек-паук да Человек-паук.

– Я вижу, по нему сейчас все с ума сходят, – улыбнулась Шарлотте.

– У Каспера нет папы, так что Человек-паук – это, наверное, его представление о мужчине. – Лидия рассмеялась так, что у меня загудело в наушниках. – Но нам с ним неплохо, – продолжала она. – Мы часто шутим, хотя в последнее время, бывало, ссорились – Каспер как будто ревнует. Норовит испортить мои вещи, не хочет, чтобы я говорила по телефону, бросил мою любимую книгу в унитаз, кричит всякое… По-моему, что-то случилось, но он не хочет рассказывать.

На лице Шарлотте мелькнула тревога, Юсси что-то хрипло проворчал; я увидел, как Марек нетерпеливо машет Пьеру.

Закончив с камерой, я пошел к своему стулу и сел. Через несколько минут все заняли свои места.

– Продолжаем, как в прошлый раз, – объявил я и улыбнулся.

– Моя очередь, – спокойно сказал Юсси и стал рассказывать о своем “вороньем замке” – родительском доме в Доротеа, на юге Лапландии. Огромные территории возле Сутме, где саамы жили в чумах вплоть до семидесятых годов. – Я живу возле Юпчарнен, – рассказывал Юсси. – Последний отрезок пути идет по старой лесовозной дороге. Летом ребята ходят туда купаться. Они думают, что Неккен – это здорово.

– Неккен? – переспросил я.

– Люди видели, как он сидит на берегу Юпчарнен и играет на скрипке. Триста лет, а то и больше.

– А вы видели?

– Не-ет, – широко улыбнулся он.

– Что же ты делаешь в лесу целый год? – усмехнулся Пьер.

– Покупаю старые машины и автобусы, чиню их и продаю. Наш участок похож на свалку металлолома.

– Дом большой? – спросила Лидия.

– Нет. Он зеленый… Папа как-то летом перекрасил нашу развалюху. Дом стал странного светло-зеленого цвета. Не знаю, о чем отец думал. Наверное, кто-нибудь дал ему краску.

Юсси замолчал, и Лидия улыбнулась ему.