Гипнотизер - Ларс Кеплер (2017)

Было ясно: Эву беспокоит, что ее загипнотизировали, что она описала что-то, с чем имела дело в действительности. Эва Блау была человеком, который иначе ни за что не рассказал бы, какой он на самом деле.

Марек тихо сплюнул в ладонь, заметив, что Пьер смотрит на него. Пьер покраснел и быстро отвел глаза.

– Я никогда не творила никаких глупостей с мальчишками, – громко проговорила Эва. – Я хорошая, я хороший человек, дети меня любят. Я бы с удовольствием побыла детской няней. Лидия, вчера я ходила к твоему дому, но не решилась позвонить.

– Больше этого не делай, – тихо сказала Лидия.

– Чего?

– Не приходи ко мне домой.

– Ты можешь положиться на меня, – продолжала Эва. – Мы с Шарлотте – лучшие подруги. Она готовит мне еду, а я собираю цветы, она может поставить их на стол.

У Эвы дернулся рот, когда она снова повернулась к Лидии:

– Я купила игрушку твоему мальчику, Касперу. Пустячок, такой смешной вентилятор, он похож на вертолет – можно дуть на себя пропеллером.

– Эва, – мрачно произнесла Лидия.

– Она совершенно безопасная, она никак не поранит, честное слово.

– Не ходи ко мне домой, – сказала Лидия, – слышишь?

– Не сегодня, нет. Сегодня я пойду к Мареку, потому что уверена – ему нужна компания.

– Эва, ты слышала, что я сказала?

– И вечером я не успею, – улыбнулась Эва в ответ.

Лидия побледнела, ее лицо сделалось строгим. Она встала и торопливо вышла из комнаты. Эва со своего места проводила ее взглядом.

Я пришел раньше Симоне. За столиком со стеклянной табличкой с нашими именами было пусто. Я сел и подумал, не заказать ли пока выпить. На часах десять минут восьмого. Я сам заказал столик в ресторане “Констнешбарен”, на Смоландсгатан. Сегодня мой день рождения, у меня было хорошее настроение. Мы с женой теперь редко успевали куда-нибудь выбраться: она была занята своей галереей, я – своим исследованием. Если нам удавалось провести вечер вместе, мы предпочитали остаться на диване, с Беньямином, посмотреть кино или сыграть в видеоигру.

Я побродил взглядом по какофонии настенных картин: маленькие, загадочно улыбающиеся мужчины и пышные женщины. Стены расписали после вечера встречи, устроенного Клубом художников на верхнем этаже. Над росписью потрудились Грюневальд, Четэм, Хёгфельдт, Веркместер и другие крупные модернисты. Симоне наверняка знала, как это происходило. Я улыбнулся, представив себе, какую лекцию она бы мне прочитала о том, как эти почтенные мужи оттесняли коллег-женщин.

В двадцать минут восьмого мне принесли бокал для мартини с водкой “Абсолют”, несколькими каплями “Нуайи Прат” и длинной спиралью лаймовой шкурки. Стараясь сдержать раздражение, я решил погодить звонить Симоне.

Я немного отпил и заметил, что начинаю беспокоиться. Сам того не желая, достал телефон, набрал номер Симоне и подождал.

– Симоне Барк.

У нее был рассеянный голос, в телефоне отдавалось эхо.

– Сиксан, это я. Ты где?

– Эрик? Я в галерее. Мы красим и…

В трубке стало тихо. Потом я услышал громкий стон:

– О боже! Нет! Эрик, прости меня, пожалуйста. Я совсем забыла. Сегодня столько всего было, водопроводчик, электрик и…

– Так ты все еще там?

Я не смог скрыть разочарования.

– Да, я вся перемазалась гипсом и краской…

– Мы собирались поужинать вместе, – вяло сказал я.

– Я знаю, Эрик. Прости меня. Я совсем забыла…

– Ну, во всяком случае, нам отвели столик в удачном месте, – съязвил я.

– Совершенно вылетело из головы, что ты меня ждешь, – вздохнула она, и хотя я слышал, как она расстроена, я не мог сдержать злость.

– Эрик, – прошептала она в трубку, – прости меня.

– Все нормально, – ответил я и отключился.