Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

– В департамент автоматического оружия. У револьверов не бывает глушителей. – Высокомерный голос снова всплыл на поверхность. Как в фильме «Челюсти». Но потом смягчился. – Это трагедия, когда человек совершает самоубийство, и наша компания принимает такие вещи близко к сердцу. Я принимаю это близко к сердцу.

И он почему-то поверил ей. Сколько телефонных звонков в месяц, в неделю, в день поступает к ней из полицейских отделений по всему свету, когда за каждым разговором маячит труп?

– Это не было самоубийством, – сказал Бовуар.

Он не знал, стало ли ей от этого легче или нет.

– Вы сказали, что точность тут не играла роли. И я подумала… – Последовала пауза. – Значит, убийство?

– Да. Одним выстрелом в висок, – повторил он.

И опять пауза затянулась. Она длилась и длилась. Но не пустая пауза. Даже по телефону за тысячи миль, за океаном Бовуар слышал, как эта женщина думает. Взвешивает.

– О чем вы задумались, мадам Колдбрук?

– Я думала о специфической конструкции этого оружия и о его использовании. И зачем оно могло кому-то понадобиться. В особенности если человек не коллекционирует оружие. Почему револьвер?

Она скорее не спрашивала, а сообщала.

– И почему? – спросил он.

На заднем плане послышался какой-то щелчок и голос.

– Откуда мне знать? – резко произнесла Элизабет Колдбрук. – Мы просто их изготавливаем. Как заявляет ваша Национальная стрелковая ассоциация[48], людей убивает не оружие. Людей убивают люди.

– Я квебекец, мадам. Канадец. НСА не имеет ко мне никакого отношения.

– А «Макдермот энд Райан» не имеет никакого отношения к этому убийству. Мне жаль, что оно произошло. Очень жаль. Одним выстрелом из револьвера в висок. Бедняга. Уверена, вы найдете преступника. Я пришлю вам письмо со всей имеющейся у меня информацией. И приложу товарный чек.

Он хотел поблагодарить ее, но на линии уже установилась тишина.

Электронное письмо от Элизабет Колдбрук прибыло несколько минут спустя, в нем содержалось стандартное описание револьвера «Макдермот МР VI» сорок пятого калибра и подробности заказа Ледюка.

В конце письма стояло ее имя. Элизабет Колдбрук-Клэртон. Какая-то корявость привлекла внимание Бовуара. Он пригляделся и увидел, что часть фамилии – «Клэртон» – набрана другим шрифтом. Похожим – она вполне могла не заметить. Однако Бовуар заметил.

И почти сразу пришло письмо с отчетом криминалистов.

– Если хотите остаться в деревне, пожалуйста, – сказал Гамаш, надевая зимнее пальто. – Вам не обязательно возвращаться со мной в академию.

– Вы хотите, чтобы я остался? – спросил Шарпантье, натягивая ботинки. – Или вы требуете, чтобы я остался? Вы не пытаетесь от меня избавиться, а?

Это было произнесено с улыбкой, но в вопросе слышался какой-то надрыв.

– Moi? – спросил Гамаш тоже с улыбкой и сразу посерьезнел. – Выбирать вам, Гуго. А если мне что-то потребуется, я вам сообщу.

– Кто еще знает, что они здесь, patron?

– Кадеты? Трудный вопрос.

Они попрощались с Рейн-Мари и медленно двинулись по снегу и слякоти к гостинице, где коммандера должны были ждать кадеты.

Шарпантье забрасывал вперед палки и подтаскивал к ним свои слабые ноги – он довел эту походку почти до совершенства.

– Их однокашники должны знать, куда они исчезли. И преподаватели, – добавил Гамаш. – Я сказал им, что эти четверо уехали домой.

– Но не сообщили, к кому домой.

Гамаш остановился на ступеньках крыльца гостиницы и повернулся:

– Никто не должен знать, что кадеты здесь. Вы меня понимаете?

Шарпантье кивнул. Однако Гамаш чувствовал, что молодой преподаватель считает это игрой. Для тактика кадеты в этом пазле были фрагментами целого, а не живыми людьми.

– Но мне вы позволили приехать, – сказал Шарпантье; его нос покраснел на холодном мартовском воздухе. – Мне вы позволили узнать, что они здесь. Почему?