Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

– Мадам, – офицер КККП слегка поклонился. – Я не имел в виду ничего плохого. Просто важно, чтобы эти учащиеся понимали, что такой же груз несут и все остальные и его нельзя использовать как оправдание собственной жестокости.

– Он прав, – сказал Гамаш ледяным тоном. – Каждый из нас делает свой выбор.

Он обращался напрямую к Желина, который повел плечами, словно какой-то крохотный, острый предмет вставили ему между лопаток.

– Bon, – решительно сказал Желина. – Проводится активное полицейское расследование. Старший инспектор Лакост была настолько добра, что до сего времени не возражала против вашего участия…

– И я не вижу причин исключать коммандера Гамаша из следствия теперь, – заявила Лакост.

– Но я вижу. И как независимый следователь, я полагаю, что пришло время, когда он должен отойти в сторону. Будь он кем-нибудь другим, он бы не стал так активно участвовать в деле. Мы должны относиться к месье Гамашу как к любому другому подозреваемому.

– Подозреваемому? – переспросила Рейн-Мари, и по бистро пробежал ропот удивления.

– Да, конечно, – ответил Желина. – Ваш муж не выше закона и не выше подозрений.

– Все в порядке, – сказал Арман, сжимая ее руку. – Заместитель комиссара Желина снова прав.

Он чуть отступил от Желина. От кадетов. От Лакост и Бовуара.

У дверей отдельной комнаты Бовуар оглянулся и увидел, что Гамаш смотрит им вслед. Нет, не им, понял Жан Ги.

Гамаш смотрел на Амелию Шоке.

Бовуар взглянул на Рейн-Мари, которая не сводила глаз с мужа.

Встревоженная.

Бовуар проследил взглядом за Амелией, когда она проходила мимо него в комнату, и спросил себя, какие отношения связывают ее с Гамашем, если тот смотрит на нее такими глазами.

Ему пришла в голову одна мысль. Нежелательная. Недостойная.

Бовуар закрыл дверь, отгораживаясь от этого человека и от этой мысли.

Однако калитка уже приоткрылась, и предательская мысль проскользнула внутрь.

In loco parentis. На самом ли деле «вместо»?

Глава тридцать вторая

– Насколько хорошо вы знали преподавателя Ледюка? – спросила Изабель Лакост.

Она посадила Амелию справа от себя, а двоих мужчин – дальше за столом, справа от кадета, и голова Амелии была повернута к ней, и только к ней.

Этот метод Лакост освоила на заре своей карьеры в отделе. Если многие следователи-мужчины применяли тактику устрашения, когда два или три агента окружают подозреваемого, выстреливают в него вопросами, пытаются выбить из равновесия. Лакост предпочитала иной метод.

Она создавала атмосферу безусловного доверия. Некое подобие заговора. Изабель Лакост не удивлялась, когда эта тактика хорошо срабатывала с женщинами, которых она допрашивала. Удивляло то, что ее метод так же хорошо работал и с мужчинами.

К жесткому напору они были подготовлены, но не имели защиты против доверительного, даже дружеского разговора.

– Не очень хорошо, – ответила Амелия. – Профессор Ледюк читал курс по предотвращению преступлений.

– Я помню, как ненавидела этот курс. Я хотела узнавать про оружие и тактику, – со смешком сказала Лакост. – Он был хорошим преподавателем?

– Не очень. Я думаю, что и он не очень любил свой предмет. Он ведь прежде возглавлял академию, верно?

– Неофициально, но по существу да, возглавлял. Пока не пришел месье Гамаш.

Амелия кивнула.

Изабель Лакост внимательно смотрела на нее. Она видела то, о чем говорил Бовуар. Кадет Шоке в любом месте оставалась бы белой вороной, а особенно в Полицейской академии Квебека. Она выделялась на фоне других. Но, кроме того, выпадала из ряда вон.

Лакост обратила внимание на пирсинги. Колечки и штифтики, похожие на пульки. Девушка, пронзенная во всех местах. Может, это удерживает ее как единое целое. Как Железного Дровосека из страны Оз. В поисках сердца.

Из-под ее одежды то и дело вылезали края татуировок.