Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

– Я хочу обратиться к академии, – сказал Гамаш, взглянув на часы. Было всего десять утра, а казалось, что день уже клонится к вечеру. – Вы можете собрать кадетов и персонал в актовом зале?

Один из агентов кивнул и вышел.

– Bon. Пока он этим занимается, я пойду к себе в кабинет и поговорю с мэром и шефом местной полиции. – Гамаш повернулся к Лакост. – Нам нужно обсудить кое-что еще. Ты можешь через час прийти ко мне в кабинет?

– Конечно.

– Я вас провожу, – сказал Бовуар Гамашу. Когда они вышли в коридор, он спросил: – Вы действительно думаете, что карта не имеет отношения к убийству Ледюка?

– Не представляю, какое она может иметь к этому отношение.

Но вид у него был неуверенный, и Бовуар, глядя, как его босс целеустремленно идет по коридору, чуть поежился и покрутил плечами, прогоняя напряжение и ощущение покалывания между лопатками.

Глава четырнадцатая

В актовом зале воцарилась тишина, когда коммандер Гамаш поднялся на сцену.

Он остановился в самом центре и обвел глазами собравшихся. И только убедившись, что все внимательно смотрят на него, начал говорить.

Он рассказал им, что произошло. Говорил просто, четко. Не преуменьшая ужаса того, что в кампусе убит преподаватель, но и не превращая свой рассказ в мелодраму.

Было сказано достаточно, чтобы пресечь самые отвратительные измышления, но при этом соблюсти интересы следствия.

Гамаш не стал упоминать о револьвере. Сказал лишь, что профессор Ледюк убит одним выстрелом в голову.

Он ничего не сказал о карте.

– Есть вопросы? – спросил он, закончив.

Вверх взметнулась сотня рук.

– Вопрос, знаем ли мы, кто убил профессора Ледюка, не принимается, – уточнил коммандер, и большинство рук опустилось. – Как и вопрос, знаем ли мы, почему его убили.

И опять большинство рук опустилось.

– Да, кадет Тибодо?

Гамаш показал на кадета третьего курса, и тот встал:

– Когда нам можно будет вернуться в наши комнаты?

Гамаш пристально посмотрел на него:

– Вы спрашиваете, будут ли вам предъявлены обвинения на основании того, что найдено в ваших комнатах? Наркотики, например. Или алкоголь. Или похищенные экзаменационные вопросы.

Кадеты заерзали на сиденьях.

– Мы поговорим в тесной компании о наших находках, но за стены академии это не выйдет, если только мы не обнаружим каких-либо серьезных нарушений либо улик, связанных с этим преступлением.

Кадет Тибодо кивнул и сел, явно озабоченный. Но в душе он испытывал облегчение.

Поступило несколько вопросов о порядке действий, о занятиях и о том, что можно говорить семье и друзьям.

– Говорите им правду, – посоветовал Гамаш. – Некоторых из вас допросит старший инспектор Лакост и ее команда. Главным образом тех, кому читал лекции профессор Ледюк или кто встречался с…

– Лжец!

Гамаш поднес ладонь козырьком ко лбу, чтобы лучше разглядеть, кто это сказал. Но человек скрывался среди остальных.

– Если вам есть что сказать, встаньте и скажите мне в лицо, – произнес Гамаш низким, спокойным голосом, разнесшимся по всему залу.

Кадеты вертелись на своих местах, оглядывали помещение.

Гамаш ждал. Поскольку никто не поднялся, он продолжил так, словно никто и не прерывал его:

– Через час вам позволят вернуться в комнаты. Если вам известно что-то, что может помочь следствию, каким бы несущественным это вам ни казалось, храните эти сведения при себе, пока кто-нибудь из следователей не пригласит вас. К сожалению, вы получили возможность увидеть изнутри работу следственной бригады по убийству. Это непривлекательно. Это не захватывающе. Будет раскрыто многое, что люди надеялись сохранить при себе. И не только содержимое ваших комнат.

За этим замечанием последовал нервный смех. Когда он стих, коммандер продолжил: