Нежные листья, ядовитые корни - Елена Михалкова (2015)

– Жалко, – вздохнула Рогозина. – Нам всем было бы интересно послушать, что там у тебя вышло с Гудасовым. Ты, как-никак, жизнь мужчине искалечила! Может, поделишься, что у вас с физруком на самом деле произошло? Раз уж все равно ворошим былое…

«Жизнь искалечила?!»

Все заклинания разом перестали иметь смысл. Ярость, по капле сочившаяся со дна души с того самого дня, как Маша получила приглашение, наконец прорвала плотину и хлынула полноводной неудержимой черной рекой.

Пальцы сами сомкнулись вокруг теплой деревянной ручки.

Ковш оказался тяжелым, гораздо тяжелее, чем она ожидала. Но это было хорошо. Стремительно разворачиваясь к Рогозиной, в два шага преодолевая разделяющее их пространство, вскидывая правую руку, Маша до самого конца не переставала ощущать правильную тяжесть ковша.

Глава 7

1

От переживаний Мотя пропустила обед – кажется, впервые за последний год. Позвонить бы Валере, чтобы успокоиться, да ведь он сразу по ее голосу поймет: что-то случилось. И приедет, чего доброго, чтобы увезти ее отсюда силком. С него станется!

Обычно Мотя улыбалась при мыслях о муже, но сейчас губы ее были плотно сжаты.

«Это я во всем виновата. Я все испортила».

Мотя чуть не заплакала от отчаяния. Маша никогда не простит ее, если узнает правду.

Плохо, ой как все плохо!

Невыносимо захотелось хоть что-нибудь пожевать. В столовую Мотя не могла спуститься: ей казалось, у нее на лбу горят слова: «это сделала я». Стоит кому-нибудь взглянуть на ее лицо, и сразу все станет ясно. Шверник примется хохотать, как гиена, и тыкать пальцем: так вот кто виноват! Гоните ее отсюда! Господи, если бы Маша не схватилась за проклятый ковш, все бы обошлось. Но теперь… И кто его только там бросил?!

Внезапно Мотя вспомнила, что ковш на скамейке оставил не кто иной, как она сама.

– Дурацкий ты бегемот!

Она чуть не заплакала.

В мини-баре нашлись три пакетика с фисташками, и Мотя мигом сточила один. Ей как никогда хотелось курить, а возня с орешками немного успокаивала. «Может, все-таки стрельнуть у кого-нибудь сигаретку? Нет, ребенок же…»

Ребенок! Она ведь еще не решила, что делать с беременностью. После случившегося ей даже представить было страшно, что можно дать жизнь еще одному человеку. Мир так жесток, так враждебен! «Никаких детей, никаких детей, никаких детей!» В состоянии, близком к панике, Матильда пробежалась по комнате, зачерпнула еще горсть орешков и бросила – по ошибке схватила скорлупки.

Мысли пихались и толкались в голове. Несчастная Мотя не знала, на чем сосредоточиться.

Когда ее заставляли думать быстро, она всегда впадала в ступор. Губанова умела споро делать две вещи: готовить еду и есть. В критические моменты вторая способность вырывалась далеко вперед, и Мотя сжирала приготовленное раньше, чем оно доходило до полной кондиции.

Ребенок, дети, Рогозина, физрук, Маша… Мотя схватилась за голову. Она должна сосредоточиться на чем-то одном!

«Господи, какое у нее было лицо, когда она подняла ковш!»

Маша. Вот о ком нужно подумать в первую очередь.

Мотя ничего не понимала в уголовном праве. Она слышала, как Белка кричит, что Елину за такое надо поместить в психушку! Анна так озверела, услышав это, что Белла попросту удрала, подпрыгивая как заяц. «Что-то от Шизы в ней все-таки осталось, если ее до сих пор боятся. А с виду такая солидная тетенька, прямо кандидат наук!»

Может быть, обратиться к ней? Вместе они смогут убедить Светку не заявлять в полицию!

Нет, она же поссорилась с Рогозиной! – вспомнила Мотя.

Значит, придется действовать одной.

Как ни плохо Мотя представляла работу правоохранительной системы, она кое-что слышала о делах частного обвинения. Тот, кого обидели, может помириться с обидчиком – так помнилось ей, – и в этом случае никакого дела не будет.

«Уговорю Светку, – решила Мотя. – Я ей все объясню! Попрошу!»