Нежные листья, ядовитые корни - Елена Михалкова (2015)

А если она откажется?

«Тогда я ее своими руками убью! – вспыхнула она. – Нет, руками не смогу, а вот сесть сверху и раздавить – пожалуй!»

Придя в боевое настроение, Мотя выбежала из своего номера и помчалась к рогозинскому. Трижды постучав в дверь и не получив ответа, она растерялась. Что делать, если Рогозиной не окажется в номере, Мотя не подумала.

«Буду ждать!»

Мотя привалилась к двери.

Незапертая дверь распахнулась, и она влетела спиной в комнату.

Пять минут спустя Матильда Губанова вышла, покачиваясь, и зачем-то побрела в сторону, противоположную той, откуда пришла. Но ей сейчас было не до поиска верных направлений. Потрясенная увиденным, она забыла о Машиной участи, забыла даже о ребенке, которого носила, – впервые за все это время. Ее терзал один вопрос: «Зачем она это делает? Зачем?!»

Мотя завернула за угол и нос к носу столкнулась с Кувалдой и Савушкиной, выходящими из лифта.

– Тетя-Мотя! Пожрать топаешь? А чо у нас с лицом?

Любка тоже нахмурилась, разглядывая Матильду.

– Тебя словно молнией ударило! Мотя, что случилось?

– Н-н-ничего… – пробормотала Губанова и сделала попытку улизнуть от обеих.

Ее перехватили с двух сторон.

– Выкладывай! – потребовала Кувалда.

– Не трогайте меня, – прошептала Мотя.

– Откуда ты такая бредешь, Матильда? – озадачилась Любка, не сводя с нее глаз. – Тебя изнасиловали на сеновале? Нет, тогда была бы радость. Что у нас тут поблизости имеется?

– Библиотека, массажист, – начала Коваль.

– …рогозинский номер…

Ирка с Савушкиной переглянулись. Мотя предприняла еще одну попытку вырваться из лап Кувалды.

– Это… это личное!

– Врешь. Ты виделась со Светкой!

– Нет! – отчаянно замотала головой Мотя.

Снова быстрые взгляды. Эти двое, кажется, понимали друг друга без слов.

– Что-то интересненькое здесь произошло, – детским своим голоском, отчего-то наводившим на Мотю куда больший страх, чем сипение Кувалды, констатировала Сова. – Матильда, давай-ка ты сядешь и обо всем нам расскажешь. Как бывшим подругам!

Мотю отвели к окну, где напротив неработающего телевизора стоял маленький потертый диванчик, и она покорно опустилась на него.

Воспоминание о том, что она заметила в номере Рогозиной, лишало ее воли к сопротивлению. В глубине души она даже испытывала облегчение от появления Совы с Кувалдой. Сама бы она никогда не стала им ничего рассказывать. А теперь выходило, что ее вынудили. В этом нет ее вины!

– Давай, Теть-Моть, облегчи душу!

– Тише, Ира. Правда, Мотя, расскажи. – Сова присела перед ней на корточки и положила крошечную ручку на толстое Мотино колено. – Ты же расстроена, я вижу. Может быть, в наших силах помочь?

Если бы таким увещевающим тоном Робин Гуд обращался к богатеям, те сами отдавали бы ему все, включая нижнее белье и лошадиные подковы. И счастливы были бы, что легко отделались.

– Я шла к Свете, – хрипло сказала Мотя. – Хотела поговорить.

– О чем?

– О Елиной.

– Великодушный ты человек! – одобрила Сова. Мотя, прекрасно понимавшая, что эта откровенная лесть – лишь средство расслабить ее и добиться ответа, почувствовала гордость. Глупую, противную, но гордость. Ее похвалили!

– Постучалась… Никто не ответил…

– Ты вошла – а там труп! – сострила Кувалда.

Сова укоризненно глянула на нее из-под длинных ресниц – и Ирка тут же сделалась серьезной:

– Извини, Матильдочка. Больше не буду.

– Я случайно заглянула… – пробормотала Мотя. – Там никого не было.

Любка прищурилась, но решила не заострять внимание на случайном проникновении в чужой номер. А Мотя выдохнула с облегчением – ей было стыдно признаваться, что под ее весом распахнулась дверь. В глубине души ее терзало страшное подозрение, что дверь была заперта, просто ее замок оказался слабоват против Мотиного напора.