Нежные листья, ядовитые корни - Елена Михалкова (2015)

Мотя уставилась на поднос, который держала Шверник. Тарелка манной каши и два бутерброда с колбасой.

– А это для чего – для поделок на конкурс? – вырвалось у нее.

Шверник вскинула голову.

– Для поддержания плоти! Я не имею права сдаться в такой момент.

Мотю всегда сбивал с толку чужой апломб. Она не понимала, о каком таком моменте говорит Белка. Но Шверник выглядела и вела себя так, словно все вокруг держится только на ней, и чтобы не случилась катастрофа, она должна питать свое тело. Но лишь ради остальных!

– Ты собралась на похороны? – глупо спросила Мотя.

Ей представились рыдающие родители Рогозиной, которые с двух сторон висят на Шверник. А та стоит, несгибаемая, как ручка метлы, и держит несчастных стариков за плечи.

– Какие похороны? – изумилась Шверник. – Господи помилуй, ну ты и дура.

Белла водрузила на поднос стакан с чаем.

– Бел, почему ты меня так не любишь, а? – почти дружелюбно спросила Мотя. – Ну вот что я тебе сделала? Сначала в бане ты меня приложила… И вот теперь тоже… За что?

Белла наградила ее высокомерным и насмешливым взглядом.

– Да-да-да, поиграй в обиженную толстушку! Это лучшее, что тебе удается!

И удалилась, всей узкой костлявой спиной выражая презрение.

Глотая безвкусную кашу, Мотя размышляла над «обиженной толстушкой». «Если уж на то пошло, – думала она, – то из нас двоих обиженная – Белла, а не я».

Это была старая история. Давным-давно Белка разыскала Мотю и предложила ей поучаствовать в одном совместном дельце. Идея была очень проста: Шверник, часто наезжавшая в Италию, собиралась продавать там предметы рукоделия. По ее заверениям, на все русское народное был высокий спрос. «Да итальяшки с ума сходят, если видят, что вещь своими руками сделана! – горячась, доказывала Шверник. – А от твоих кусочков у них дар речи пропадет!»

«Кусочками» Шверник называла лоскутные одеяла, которые Мотя от скуки взялась шить во время первой беременности. В доме нашлось множество обрезков, и Матильда без всяких схем выкладывала тряпочки, как бог на душу положит. Получалось неожиданно неплохо. Мотя даже завела маленький магазинчик в интернете, через который изредка продавала то одно, то другое. Там-то ее и отыскала Белла.

«У них это называется пэчворк! Остромоднейшее направление! Обогатимся, Губанова! У меня есть выходы на галереи и магазины! Они у нас с руками оторвут эту продукцию».

И Мотя послушала. Развесила уши, называется. И ведь с кем ввязалась в дело – с Беллой Шверник! От Циркуля в школе было много жужжания и мало проку, и с годами ничего не изменилось.

Договорились они так: Мотя станет искать рукодельниц и скупать у них изделия, а Белла – перевозить в Италию и продавать. Прибыли собирались делить пополам. Может, из этого что-нибудь и вышло бы, не заяви о себе во весь голос человеческий фактор.

Время для Матильды Губановой и Беллы Шверник шло по-разному. У Моти внутренний его ход был очень медленный. Пятнадцать минут – практически как секунда, раз – и нету, закончились. Можно успеть зевнуть, щелкнуть пальцами, но и только.

Для Беллы в пятнадцати минутах мог уложиться полный рабочий день. За пятнадцать минут она успевала продумать презентацию, набросать основные идеи, перекусить и сделать два деловых звонка. Все это в конечном итоге обращалось в пшик, потому что презентации Белле были ни к чему, вести деловые переговоры она не умела, а ее основные идеи не стоили ломаного гроша. Но для их с Мотей отношений это было несущественно. Главное – что Мотя выглядела медлительной коровой, а Белла – стремительным локомотивом, толкающим вперед их маленький бизнес.

Мотя не торопясь списывалась с рукодельницами. Обсуждала условия. Встречалась. Выкупала вещи. На все это у нее уходил месяц.