Ангелы-хранители - Дин Кунц (2019)

– Ты был прав, поставив во главу угла «Банодайн». Вот уже несколько лет они проводят исследования в интересах национальной обороны.

– Биологическое оружие, да? – спросил Уолт. – Использование рекомбинантной ДНК для создания новых вредоносных вирусов?

– Возможно, и это тоже, – ответил Лем. – Однако бактериологическое оружие не имеет никакого отношения к данному делу. Но я расскажу тебе лишь об исследовании, связанном с нашей сегодняшней проблемой.

Стекла начали потихоньку запотевать. Уолт завел двигатель. В автомобиле не было кондиционера, стекла продолжали запотевать, однако даже слабый поток теплого воздуха из вентиляционных отверстий принес пассажирам некоторое облегчение.

Тем временем Лем продолжил:

– Они проводили ряд исследований в рамках проекта под названием «Франциск». В честь святого Франциска Ассизского.

Уолт удивленно заморгал:

– Они что, назвали проект по разработке биологического оружия в честь святого?

– Вполне уместно, – заверил друга Лем. – Святой Франциск мог разговаривать с птицами и прочими животными. А в «Банодайне» доктор Дэвис Уэзерби руководил проектом по созданию возможностей для коммуникации человека с животными.

– Освоить язык дельфинов или типа того?

– Нет. Идея состояла в том, чтобы с помощью новейших достижений генной инженерии создать животных с более высоким уровнем интеллекта, животных, с которыми мы могли бы общаться. – (Уолт изумленно вытаращился на друга.) – Несколько групп научных работников ставили эксперименты в разных направлениях, но под одним общим названием проекта «Франциск», финансирование которого осуществлялось в течение последних пяти лет. Во-первых, были собаки Дэвиса Уэзерби…

Доктор Уэзерби работал со спермой и яйцеклеткой золотистых ретриверов, выбранных для эксперимента именно потому, что более чем за сто лет разведения эту породу удалось значительно улучшить. А это в первую очередь означало, что в самом чистом потомстве наследственный характер болезней и физических недостатков был более-менее устранен из генетического кода животного, благодаря чему Уэзерби получал для своих экспериментов самых здоровых и красивых представителей породы. Более того, если экспериментальные щенки рождались с различного рода аномалиями, Уэзерби легко отличал естественные мутации от побочных эффектов своих хитроумных манипуляций с генетическим кодом животных, учась, таким образом, на собственных ошибках.

В течение многих лет в поисках путей расширения интеллектуальных возможностей потомства без изменения его внешнего вида Дэвид Уэзерби оплодотворил in vitro сотни генетически измененных яйцеклеток ретривера, внедряя оплодотворенные яйцеклетки в матки сук, служивших суррогатными матерями. Суки вынашивали этих щенков из пробирки, после чего Уэзерби изучал помет на предмет признаков улучшенного интеллекта.

– У Дэвиса Уэзерби была чертовски длинная полоса неудач, – сказал Лем. – Гротескные физические мутации, которые нужно было устранить. Мертворожденные щенки. Щенки, внешне не отличавшиеся от других, но с более низким интеллектом. Как-никак, Уэзерби занимался межвидовой генетикой, и появление различных уродств было вполне предсказуемо.

Уолт уставился на вконец запотевшее ветровое стекло, затем бросил на Лема хмурый взгляд:

– Межвидовая генетика? Что ты имеешь в виду?

– Видишь ли, он выделял генетические детерминанты интеллекта у видов, более интеллектуально развитых, чем ретриверы…

– Вроде обезьян? Они ведь смышленее собак, да?

– Да. Обезьян… и людей.

– Господи! – только и мог вымолвить Уолт.

Лем повернул вентилятор на приборной доске, направив поток воздуха прямо себе в лицо:

– Уэзерби вставлял этот чужеродный генетический материал в генетический код ретриверов и одновременно удалял их собственные гены, ограничивающие умственные способности ретривера интеллектом собаки.