Самая хитрая рыба - Елена Михалкова (2020)

Ах, глупо скрывать! Я хотела посмотреть на девочку. Не разметалась ли она во сне? Не плачет ли? Но дверь в комнату была приотворена, из щели падал бледный свет ночника, и я остановилась. Вдруг там ее мать…

И пока я медлила, в туалете обрушился водопад.

Я успела лишь добежать до окна в конце коридора и скользнуть за штору.

Трудно представить поступок бессмысленнее. Окно завешено полупрозрачным тюлем. Господи, на что я рассчитывала! Да ни на что. Просто сделала первое, что пришло в голову.

Из туалета вышла Лиза. Дорогу себе она подсвечивала телефоном, как фонариком, держа экран перед собой.

Так вот почему была приоткрыта дверь!

Девочка сделала три шага по коридору, внимательно глядя под ноги, а затем экран погас. Лиза подняла голову и уставилась прямо на меня.

Не видеть меня она не могла. Я не самая крупная старуха в мире, но тюлем меня не замаскировать. К тому же ночь выдалась лунная. В контровом свете мой силуэт, должно быть, казался вырезанным из фанеры.

Девочка открыла рот и набрала воздух, словно готовясь завизжать. Я не успела ни о чем подумать – она наклонила голову, прижав подбородок к груди, мелкими шажочками добежала до узкой полосы света на полу и нырнула в детскую. Две секунды тишины. А затем дверь мягко закрыли изнутри.

2

Прошло четыре дня. Четыре волшебных шарика нашла Лиза в своих тайниках; мне пришлось попотеть, чтобы совершить четыре чуда. Девочка бежит искать их рано утром, значит, они должны быть спрятаны ночью. Благослови, Господь, крепкий сон Мансурова и не дай ослабеть его мочевому пузырю!

Но вот что удивительно: в тайниках стали появляться сладости. Я наткнулась на первую, когда по ошибке чуть не положила шарик в секретное место, которое уже использовала. В тот момент я решила, что это случайность. Но на следующую ночь стало ясно: девочка подкладывает свои подарки взамен моих.

Шоколадный батончик. Маленькая упаковка вафель под рваной обивкой дивана. Два пряника, заботливо обернутые в фольгу и перевязанные ленточкой. Не могу выразить, как тронула меня обычная голубая лента, вынутая из прически куклы.

Теперь мне было что поесть ночами. Три вафли нельзя назвать роскошным ужином, но они поддерживали мои силы, в том числе и душевные: я чувствовала, что обо мне заботятся.

Если спросить, с чем у меня ассоциируется слово «забота», я отвечу, не задумываясь: с Яном Прудниковым.

Мысли о нем приходят каждый вечер, но я прогоняю их. У меня ощущение, что мы с Яном больше не увидимся, и оно отдается болью где-то под сердцем. Я и не ожидала, что так будет.

Дух мой силен, но плоть слаба. М-да. Истинно так. Второй день у меня к вечеру начинают дрожать руки, да и по лестнице я карабкаюсь без прежней прыти. Шестнадцать ступенек! Улитка тихо ползет по склону на вершину Фудзи, затем обратно и снова вверх. Что сказал бы по этому поводу поэт?

И что особенно неприятно, начали побаливать колени. Теперь по утрам я, превозмогая слабость, делаю зарядку.

Вчера, забравшись в свою меховую постель, я чувствовала себя усталой как никогда. Но перед сном меня посетило видение: Мансуров угрожает своей жене ножом, и тут из-за двери выползаю я и, держась за ноющую поясницу, ковыляю ему навстречу, гневно потрясая кулаком.

Кажется, я так и уснула, посмеиваясь.

И еще держаться мне помогают мысли о Лизе.

Я знаю, что Антон Мансуров не любит свою дочь.

Чтобы любить свое дитя, не обязательно понимать его. Но понимание все облегчает. Он и не пытается разобраться, а она совсем другая, не похожая на него: он везде хозяин, она – гость, он – завоеватель, она – исследователь. Я смотрю на них и не вижу ни одной общей черты. Но главное, они ни разу не рассмеялись над чем-то вместе.