Самая хитрая рыба - Елена Михалкова (2020)

– Ольга! Ольга, иди сюда!

Нет, не грабитель. Голос у дяди Жени странно глуховатый. Он как будто зовет Лелю из-под земли. У меня мороз бежит по коже, и на этот раз не оттого, что я продрогла.

Шаги удаляются. Стеклянный звон, громкий Лелин крик – ой-ей-ей, он наткнулся на ее бутылочки!

– А-а-а, не трогай меня! – визжит Леля. – Ты спятил?

– Шваль! Пьяная шалава! А ну, иди сюда! – Теперь он рычит как цепной пес.

– Не трогай меня! Ты сам пьяный!

– Я сказал, иди сюда!

– Отстань! Пошел вон!

Они носятся по дому друг за другом, точно дети, затеявшие догонялки. Но эта игра мне совсем не нравится.

– Что, уехал Черняев, любовничек твой? Чем ты с ним расплатилась, что он на весь поселок хвастался?

– Что ты мелешь?

– Где часы?! – вдруг орет дядя Женя. От этого крика я приседаю и закрываю уши ладонями. – Часы где, сука?

Ох, только не это.

– Какие часы? – лепечет Леля. – Котичек, ты о чем? Я ничего не знаю! А-а-а-а, не трогай меня!

Даже сквозь ладони я слышу, как дядя Женя тащит жену по коридору. Леля сучит ногами, верещит и пытается его царапать. Хлоп! Хлоп! – словно кто-то начал рукоплескать актерам на сцене.

– А-а-а-а-а! Сволочь, тварь, урод!

Это были затрещины. Он волочет ее сюда и лупит по щекам!

– Показывай часы!

Громкий стук падающего тела, вопль боли, всхлипы. Женя швырнул ее на пол и стоит над ней, тяжело дыша – я слышу каждый вдох.

– Я не знаю, о чем ты… – скулит Леля.

– Часы! Которые я тебе подарил! Двух недель не прошло! Вспоминай, стерва пьяная. Где они теперь?

– Здесь! В ящике! – отчаянно кричит Леля.

– Врешь! Я уже искал – нет их здесь! Кому ты их отдала? Антикварная вещь… ты хоть знаешь, сколько они стоят? Черт с ними, с деньгами… я ведь тебе их от всего сердца… А ты – лярва ты бездушная, кошка блудливая! – что ты с ними сделала?

Я больше не могу отсиживаться в укрытии! Будь что будет, но я должна сказать правду.

Едва я выпрямляюсь, чтобы сделать шаг в комнату, Леля начинает смеяться. Это не привычное мне пьяное хихиканье. С губ ее срывается издевательский громкий смех. Шелестит платье – она поднялась с пола. Они стоят друг напротив друга, дядя Женя хрипит как испорченный патефон, а Лагранская хохочет ему в лицо.

– Что я с ними сделала? Точно хочешь знать? Я их Грише подарила!

Дядя Женя хрипит громче. В нем как будто что-то сломалось, а он пытается починить и не может.

– Все ты правильно понял. – Леля швыряет одно слово за другим брезгливо, как подачку. – Он молодой, красивый, ласковый… А ты!.. Ты посмотри на себя!

– Заткнись!

– Ты рядом с ним – дворняжка, понимаешь? А он кобель породистый!

– Кобелей тебе захотелось… – цедит дядя Женя.

– Захотелось! – Голос у Лели наглый, ликующий. – Другие своих жен на моря везут, в Сочи… А ты меня на этой поганой даче запер: сиди, Леля, среди елок! Вот я и нашла себе елочку… с крепким сучком…

– Тварюга!

Дядя Женя изрыгает такую брань, что я сжимаюсь, как мышонок. А Леля хохочет в голос. Я не вижу ее, но знаю, что она стоит подбоченясь, встряхивая золотыми кудряшками, щеки у нее багровые от его пощечин, губы искусаны в кровь. Леля взбесилась!

– Плевала я на тебя! – кричит она. И правда плюет.

Грохот, крики, визг, шипение! Что-то страшно валится об пол – и меня оглушает звон. Летят стекла от разбившегося трельяжа, и пока дядя Женя орет и страшно матерится, Леля убегает – только слышен легкий быстрый топот.

– Стой, дрянь!

Я выскакиваю из-за шкафа. Весь пол засыпан осколками стекла, как бриллиантами! Посередине комнаты растопырил ноги в потолок трельяжный столик. Все сметено, все разбито вдребезги.

– Бездарь! – доносится женский крик из спальни. – Ничтожество!.. Ты и в постели ничтожество, и на площадке! А-а-а-а! Помогите!