Самая хитрая рыба - Елена Михалкова (2020)

– Этот призрак – он пугает тебя? – встревожилась Наташа. Я понимала ее беспокойство. Меня бы тоже заставили волноваться речи впечатлительного пятилетнего ребенка о призраках и их дарах.

– Нет, что ты! Это не он, это она. Старая женщина… Прозрачная, а глаза у нее синие-синие, и на голове маленькая корона. – Я непроизвольно дотронулась до макушки. – А еще у нее хрустальные туфли, как у Золушки! – вдохновенно фантазировала Лиза. – И коврик…

– Наш коврик? – серьезно спросила Наташа.

– Да! Главный олень выходит из коврика, и она скачет на нем по ночам!

Я поняла, о чем говорит девочка. Половину стены в ее комнате закрывает большой ковер-гобелен с оленями, в точности такой, какой висел когда-то у самой Наташи.

– Призрак охраняет наш дом! Пока он здесь, с нами не случится ничего плохого.

Я вздрогнула. Мне стало не по себе.

– Лиза, послушай, – начала Наташа, и голос у нее был странный. – Хорошо, что это добрый дух и он дарит тебе подарки. Но лучше не рассказывать о нем папе. Ты ведь знаешь, папа сердится, когда слышит о твоих…

Я ждала, что она скажет «выдумках» и все испортит, но Наташа после паузы закончила:

– …друзьях.

– Я знаю. Я не буду, – твердо сказала Лиза.

Вечером я подошла к шкафу и открыла дверцу.

Зеркало отразило исхудавшую старуху с запавшими глазами.

Но зеркала ничего не понимают в людях. Разве видит оно своим полуслепым бельмом, что на голове у меня корона! Я сбрасываю хрустальные туфли, прежде чем взобраться на оленя, шлепаю босыми пятками по его бокам, и он взмывает в небо. Задерите голову – наши черные силуэты видны на фоне Луны.

Если вы присмотритесь, то увидите белую крысу у меня на плече.

4

Арефьево

Лето 1958

Мой первый день в роли хранителя наполнен страхом. А вдруг я разобью часы? Вдруг потеряю? Даже плавание не в радость; я сижу на берегу, крепко намотав цепочку на палец, и раскачиваю над водой золотой маятник. Теперь у меня две луковки… Кто во всем мире богаче меня?

На второй день приходят тревоги иного рода. Вокруг столько бесчестных людей… Бабушка каждый день твердит об этом. Что, если вор покусится на мое сокровище?

Но прохладная вода успокаивает меня. Я уже без опаски оставляю часы на берегу, прикрыв одеждой. Никто не появлялся здесь те два месяца, что я ныряю; никто и сейчас не застанет меня на берегу пруда.

На третий день я совсем сжилась с ними. Они – часть меня. Дважды я ловила себя на том, что сую руку в карман при дедушке, чтобы посмотреть время. И обливалась холодным потом, представив, как близко к разоблачению была всего секунду назад. У меня ведь даже нет заготовленного объяснения на случай, если кто-то все-таки найдет у меня луковку!

– Ты что-то побледнела, Анюта. – Дедушка приподнимает очки. – Хорошо себя чувствуешь?

– Здесь душно… Я лучше пойду!

И удираю, пока мне не сунули градусник.

На четвертый день я не могу вспомнить то время, когда у меня их не было; вернее, не могу вспомнить себя. Какой я была? Мой талисман, мой золотой оберег хранит меня, а я – его.

Вечером слышу обрывки разговора взрослых:

– Ольга-то, похоже, утихомирилась?

Это бабушка; говорит осуждающе и в то же время с насмешкой.

– Люба, давай не будем сплетничать, это нас с тобой не красит.

– У меня, может, других развлечений нет. У тебя работа, а я что? Сиди тоскуй тут все лето. Хоть соседям кости перемыть. – Бабушка смеется над собой. – Я и в самом деле рада, что Ольга осталась с Женей. Он на нее не надышится…

– Так не надышится, что еще пару раз дохнет – и ее не оживят.

– Тьфу на тебя! – Смачный хлопок полотенцем по столу. – Ты, Ваня, ради красного словца никого не пожалеешь. Ольга – трещотка: пошумела на ветру и затихла. А крику-то было, крику! Уже и чемодан собирала.

– Врет поди, – спокойный голос деда.