Конец игры - Эльвира Смелик, Екатерина Горбунова (2020)

Придётся как-то справляться самой. Разобраться с игрой, возможно, найти создателя или того, кто приводит приговоры в исполнение. Или это одно лицо? Ну хоть кого-то, лишь бы всё прекратилось. А пока нужно соблюдать осторожность.

‒ Ты дверь заперла? – поинтересовалась Эмберли у матери, поднимаясь со ступеньки.

Таня вскинула голову, удивлённо уставилась на дочь, но всё-таки поддалась и ответила:

‒ Заперла.

‒ Точно? Надо проверить.

‒ Эмбер! Да что с тобой? – мать подскочила, попыталась ухватить Эмберли за руку, но та увернулась, а Таня всё равно продолжала восклицать: − Не сходи с ума! Вряд ли этот засранец знает, где я живу! И уж точно он не бежал всю дорогу за машиной! – Она перевела дух и заключила: − Давай-ка, я в душ, а ты спать. Хочешь, возьми снотворное. Где-то в сумочке было.

Ну да, накачаться успокоительным, вырубиться, и ноль проблем. В этом вся мать. Хотя…

По-другому всё равно не уснуть, а маяться всю ночь, перебирая события и пытаясь сделать выводы из минимума информации, тоже не вариант.

− Хорошо. Давай твоё снотворное.

Заполучив маленькую белую капсулу, Эмберли, особо не рассматривая и не раздумывая, закинула её в рот, запила, добрела до туалета, а потом отправилась в комнату и завалилась в постель. Но прежде, чем отключиться, она успела подумать. Как там мать говорила? «Парень. Одет обычно. Тёмная куртка, капюшон на голове, натянут почти до носа». И ещё: «Тут многие так одеваются». Точно. Эмберли и сама недавно встретила похожего под описание. Возле дома Майка Уоррена, одного из подсудимых, которого она приговорила к отрубанию рук, и которому их в реальности оторвало взрывчаткой.

Верить в простые совпадения больше не получалось.

11

Таня

Иногда выпадают такие ночи, когда ты вроде бы спишь, но видишь реальные события со стороны, без возможности повлиять на них. Когда чувствуешь себя марионеткой в чьих-то коварных руках, когда силишься отбиться, отгородиться от увиденного, но ничего не получается, потому что это уже произошло и прошлое не переписать.

И вот, в таком забытье, Тане снова было пятнадцать.

В старшую школу она перешла с робкой надеждой и несмелыми планами на светлое будущее. Училась Таня всегда на отлично, даже гибель матери перед Рождеством не повлияла на успеваемость. Чего там! Все же доведено до автоматизма: читай книжки, пиши сочинения, проходи тесты, отвечай преподам, а что творится у тебя внутри – никому не интересно.

Отец крепился. Приходил с работы, ставил чайник и выкладывал пакеты с готовой едой, кормил дочь. Покупал шмотки, взамен тех, что износились или стали малы, и, наверное, считал, что родительский долг выполняет в полной мере. Но если бы в его глазах горел едва тлеющий огонечек участия, было бы легче. Отец и дочь разделили бы потерю близкого человека на двоих, согрели друг друга сопереживанием. Но не сложилось.

Правда, Таню согрел кое-кто другой.

Нейтан – выпускник, симпатяга с глазами цвета Bluebonnet и душа компании. Только ему Таня смогла рассказать, какую тоску скрывает внутри себя, что мир ее давно рухнул и разбился, и его хрустальные осколки продолжают больно ранить, а когда она пытается их склеить, то понимает, что так, как раньше, уже никогда не будет.

Парень понимающе прижимал Таню к своей груди и нежно поглаживал по волосам, когда видел, что девушка силится не расплакаться. Он не смеялся над цветистыми оборотами ее речи и не пользовался слабостью, как другие парни. Нейтан приносил Тане книги и разговаривал с ней на равных.