Конец игры - Эльвира Смелик, Екатерина Горбунова (2020)

Едва заметив всплывшее диалоговое окно, Эмберли принялась строчить. Но не приговор на этот раз. Отказ дальше участвовать в преступлении. Потому что устраивать самосуд – это тоже преступление. Одно дело выносить приговор боту, набору пикселей, нулей и единиц, совсем другое – живому человеку.

Нажав на «enter», она почти равнодушно проследила, как сворачивается диалоговое окно, как обвинитель уводит девушку-кассиршу, как адвокат, будто заметив обращенный на него взгляд, подходит ближе… ближе… ближе… и вонзает свой колкий и едкий взгляд прямо в Эмберли.

‒ У него синие глаза, ‒ отметила она в полголоса неожиданно для себя.

Зачем ей было это нужно? Что оно давало? Такой цвет глаз – совсем не редкость и далеко не факт, что внешность этого персонажа тоже взята из реальной жизни.

10

Эмберли

Эмберли поминутно заглядывала в почту – ничего. Разработчик игры издевался? Или просто решил проигнорировать ее выпад? Подумаешь, найдет другого тестера, который будет вдохновлять его безумные фантазии. Далеко не всем, как Эмберли, «повезет» встретить того, кому вынесли приговор.

В томительном бесплодном ожидании прошло часа два. Или даже больше. Время то ускорялось, то замедлялось, то вроде бы вообще останавливалось или незаметно вырывало целые куски. Заниматься каким-либо полезным делом не получалось, поэтому девушка отмеряла комнату шагами, зевала, пролистывала зачитанные до желтизны книги, безразлично поглядывала в окно, укладывалась на кровать и грызла ногти.

Захотелось перекусить. На возникшую мысль желудок отреагировал жалким бурлением. Но Эмберли вспомнила, что так и не купила продукты. А судя по прорывавшимся сквозь плотно закрытую дверь звукам, в комнате матери шёл очередной полупьяный гудеж, зародившийся наверняка не на пустом месте.

Стараясь производить как можно меньше шума – хотя в этом грохоте она могла топать, как слон, всё равно бы никто не услышал, – девушка добралась до кухни. В холодильнике лежали бекон в нарезке и консервированный томатный суп, в морозильной камере – упаковки готовых обедов, на столе – несколько пачек чипсов, банка колы и попкорн в миске. Боясь пропустить сообщение, Эмберли схватила чипсы и колу и вернулась к себе.

Проходя мимо материной спальни, она заглянула в приоткрытую дверь и с удивлением обнаружила, что кроме включенного телевизора, громогласно вещавшего на разные голоса о семейном насилии, орать в ней больше некому. Странно. Очень.

А ведь матери и не должно быть дома. Сегодня у неё вечерняя смена, которая закончится за полночь. А Таня еще ни разу не уходила надолго, оставив после себя такой бедлам и работающий телевизор.

Эмберли осторожно вошла в комнату, ожидая, чего угодно, даже самого страшного. В какой-то момент в голове возникла картинка, больше напоминающая кадр из полицейского сериала: неподвижное тело, распростёртое на полу в нелепой позе, растекающаяся лужа крови. Но, конечно же, ничего подобного она не увидела – пусто и даже прибрано.

Девушка выключила телевизор и тут же принялась растирать виски, запоздало почувствовав легкую контузию, будто оглохла не от ревущих звуков, давящих на барабанные перепонки, а от обрушившейся на ее голову тишины. Но внезапно она уловила тиканье часов. Старых, наверное, еще прабабкиных. Потом на улице залаяла собака, тренькнул велосипедный звонок, слишком похожий на сигнал извещения электронной почты. Или это он и был?

Эмберли бросилась в собственную комнату.

Ну да! Так и есть! Новое письмо. Все мысли потонули в стремлении быстрее его прочесть. Конечно, оно могло оказаться спамом: адрес – времянка, тема отсутствует. Эмберли кликнула на конвертик.

«Приговор, вынесенный Вами предыдущему обвиняемому, не корректен. Дело отправлено на доследование. Затягивание вынесения процессуального решения без уважительной причины – наказуемо».