Конец игры - Эльвира Смелик, Екатерина Горбунова (2020)

Воздух уплотняется и холодеет, небо начинает сыпать мелкой моросью – то ли каплями воды, то ли крошечными кристалликами льда. Остужает разгоряченное лицо. Я быстро выбиваюсь из сил, но собаки продолжают тянуть вперёд. А может, и правда, отпустить поводки? Пусть настигнут, повалят, разорвут. Разве Шелдон этого не заслужил? Разве не то же самое он сделал бы с той, к которой бесцеремонно ввалился в дом? Он бы не сомневался, не стал сдерживаться. А я?

Моя обязанность − наказать. Для жалости нет места! Во главе всего справедливость, а она требует возмездия. Но не успеваю разжать пальцы – Шелдон, прежде бегущий по краю карьера, внезапно проваливается вниз, съезжает вместе с пластом песка и исчезает из вида.

На подобное я не рассчитывал. Но… пусть.

Осаживаю собак, они успокаиваются неохотно. Осторожно приближаемся с ними к обрыву, заглядываем через край – Шелдон неподвижно лежит внизу. Слишком темно, толком не могу его рассмотреть, поэтому достаю из кармана фонарик. Ночью он всегда при мне, незаменим – я ношу его с собой. Я должен быть во всеоружии, даже если это оружие ‒ лишь яркий луч во мраке.

Пятно света чётче обрисовывает силуэт: Шелдон лежит на животе, и песок рядом с его головой постепенно меняет цвет, окрашиваясь в густо-красный. Кровь. Бонни и Клайд уже почувствовали ее пьянящий аромат – он будоражит их, щекочет нос, заводит не хуже наркотика. Они не могут спокойно стоять, подскакивают, припадают, танцуют на месте, и край потихоньку начинается осыпаться.

Отвожу собак подальше, приказываю лежать, и недовольство с недоумением легко читаются в их взглядах. Но они не решатся меня ослушаться. Сам же я возвращаюсь, заглядываю вниз, и вижу, что Шелдон шевелится.

Сначала едва заметно, потом всё активнее и активнее: стонет, ругается и медленно поднимается, упираясь руками, садится, поворачивается в сторону обрыва. Его лицо в грязном песке. И в крови. Черные сгустки на макушке, отчего волосы слиплись сосульками. Бурая струйка выбегает на висок, растекается по скуле, по щеке, большая капля срывается с подбородка. Шелдон отирает кровь рукавом, как тогда слюни – привычным движением, – а потом встаёт на четвереньки и ползёт вверх по склону. Вернее сказать, пытается. Ничего не выходит: под его тяжестью песок осыпается, и Шелдон снова съезжает вниз. Раз за разом. Словно муравей, угодивший в ловушку муравьиного льва.

Наблюдаю сверху за его бестолковым барахтаньем. Он в курсе, что я здесь, что всё вижу. Поэтому, съехав вниз в очередной раз, Шелдон запрокидывает голову и выкрикивает хрипло:

− Да помоги же! Чтоб тебя!

Но я молчу.

И тогда Шелдон меняет интонации, теперь уже произносит заискивающе:

− Ну, правда, парень! Посмеялись, и хватит. Помоги мне вылезти!

Хмыкаю в ответ, направляю луч фонарика прямо ему в лицо. Шелдон щурится, прикрывается рукой.

− Э, я серьёзно! Не знаю, чего ты хочешь от меня, но я сделаю всё, что скажешь. − Его голос дрожит, а язык ворочается с трудом. – Помоги! Самому мне не выбраться.

И что? Он думает, меня растрогает его просьба, его жалкий вид?

Разворачиваюсь к Бонни и Клайду, поёживаюсь. Морось проникает даже под глубоко надвинутый капюшон, пропитывает студёной влагой. Я продрог. Так что домой, ребятки!

* − (в Древнем Риме) жрец, оберегающий народ от неудачных дел

** − в индуистской мифологии грозная и воинственная богиня, побеждающая зло и уничтожающая демонов)

31

Эмберли

Вот уже два дня Эмберли переваривала произошедшее: нападение Шелдона, ночь с Дереком, объяснение с матерью (та, конечно, сразу помчалась разбираться к своему бывшему дружку, но не нашла его), увиденный поцелуй. Всё слилось в один липкий комок, вызывающий настоящее удушье. Не хотелось пугать мать панической атакой, но и к новому походу к доктору Макфарлану – у Эмберли язык не поворачивался сказать «отцу» – она не готова.