Тайная мать - Шалини Боланд (2019)

Нет, так я ни за что не усну. Отбрасывая одеяло, шарю в поисках выключателя, щелкаю им и жмурюсь от внезапно ударяющего мне в глаза света. Нащупав телефон, локтем сдвигаю назад подушки и, опершись на них, открываю «Гугл». В поисковой строке набираю сначала «Доктор Джеймс Фишер», а затем «Крэнборн».

Результаты начинают заполнять экран. Все посты свежие. И все касаются недавнего исчезновения его сына. В большинстве из них упомянута и я, в основном в негативном свете. Стиснув зубы, прокручиваю список сообщений вниз, стараясь не концентрироваться на них. Зная, что ничем хорошим это для меня не кончится. Мелькают фразы: «воровка детей…», «похитительница…», «проблемы с психикой…», «двое мертвых детей». Чтобы перевести дух, я на секунду отвожу взгляд от экрана. Все эти жуткие истории – совсем не то, что мне нужно. Меня интересует прошлое доктора Фишера. То, где он жил и работал раньше.

Удаляю слово «Крэнборн» и запускаю поиск сначала. Снова приходится прокручивать множество последних сообщений. И вдруг я натыкаюсь на газетную заметку 2012 года. В ней цитируют слова некоего Джеймса Фишера – но мой ли это Джеймс Фишер? Фотографии нет. Речь в статье идет о росте страховых взносов для частных акушеров. Перепрыгивая с пятого на десятое, я нахожу, наконец, информацию о нем:

«Доктор Джеймс Фишер, один из опытнейших врачей-акушеров нашей страны, заявляет, что рост страховых взносов за последние три года заставил его практически удвоить ставку за свои услуги, достигающую теперь 7000 фунтов.

“Если страховка и дальше будет расти, услуги также будут дорожать, – объясняет доктор Фишер, который принимает порядка 120 частных пациенток в год. – Фактически это может привести к краху частного родовспоможения в Великобритании. К несчастью, остановить рост страховых взносов не в моей власти. Единственное, что я могу сделать, – это перенести свою практику из Лондона в провинцию, сэкономив тем самым на общих расходах, что, как я надеюсь, положительно отразится на расценках для пациенток”».

Читаю статью до конца, но в ней больше не упоминается ни сам Фишер, ни больница, в которой он работает.

Следующие десять минут я просматриваю другие результаты. Но ничего такого, что подтверждало бы, что отец Гарри и доктор из предыдущей статьи – одно лицо, мне больше не попадается. В одном месте, правда, дан список сотрудников одной родильной клиники в Вимборне, Дорсет, и среди них я вижу того человека, которого встречала сегодня в Крэнборне. Наверное, там он сейчас работает. Его фото – корпоративный снимок – находится в верхней части страницы, слева от краткой биографии. «Диплом врача получил в 1992 году, более десяти лет работал гинекологом, теперь является акушером-консультантом и гинекологом в Вимборне…»

Так, теперь я знаю, что оба Джеймса Фишера – и тот, который из Лондона, и тот, который из Вимборна, – гинекологи. Это уже слишком большое совпадение, так почему бы им не оказаться одним и тем же человеком? Продолжаю просмотр результатов. Когда глаза у меня уже начинают уставать, в одной статье – точнее, в информационном бюллетене одной клиники – вдруг попадается знакомое имя: «Консультант Джеймс Фишер, в прошлом сотрудник больницы Паркфилд, покидает нашу команду в Балморал-клиник, чтобы открыть частную практику в Дорсете».

Вот оно! Связующее звено: Балморал-клиник. По моему телу пробегает дрожь. Вот почему я узнаю его. Сердце у меня болезненно екает, как струна, за которую неловко дернули и отпустили. Джеймс Фишер работал в той самой клинике, где я рожала своих детей.