Смертный приговор - Андреас Грубер (2018)

Снейдер выглядел так, словно взвешивал про себя, стоит ли оставаться твердым со своими льстивыми студентами или нет. Наконец переступил через себя. Вероятно, потому, что действительно должен был им все объяснить.

– Экспертиза почерка показала, что Ева-Мария Ауэрсберг написала письма гинекологу доктору Яну от имени Белока, чтобы спровоцировать его на убийства «Многоножка», которые завершили бы творение Белока. Выбрать именно ту берлинскую семью предложила, конечно, тоже она.

Снейдер понизил голос.

– У нас еще не было времени, чтобы проверить все данные на компьютере Ауэрсберг, но мы узнали, что из ее дома, через IP-адрес, был установлен контакт с венским серийным убийцей, которому она подкинула юную жертву. На допросе Ауэрсберг призналась, что спровоцировала убийство на Ваттовом море, случай каннибализма в Айфеле и убийство в Нюрнберге.

– Мотив? – спросила Майкснер и подняла три пальца. – В трех коротких точных предложениях.

– Вы быстро учитесь. – Он кивнул Сабине. – Расскажете?

– Если бы десять лет назад суд присяжных вынес убийце обвинительный приговор, ее дочь была бы сегодня жива, – объяснила Сабина. – Ауэрсберг винит в этом присяжных. Она не в себе от ненависти и хотела, чтобы присяжные почувствовали то же самое, что и она. Но Ауэрсберг не могла убивать сама, поэтому манипулировала серийными убийцами и определяла для них жертв – это была ее новая цель в жизни.

– Поэтому она председательствовала на процессе по делу «Многоножка» против доктора Яна, – добавил Снейдер. – Насколько это было возможно, она манипулировала доказательствами и всем расследованием, чтобы преступника оправдали. Тем самым усиливая страдания и боль близких родственников жертв.

– Однако Дорфера она убила сама, – вставила Тина.

– Это был просто инстинкт самосохранения.

– Почему вы не заметили, что Ауэрсберг психически больна? – спросила Тина.

Это был главный вопрос, которым задавалась и Сабина.

Снейдер посмотрел в пол, но ничего не ответил.

– Вы же были с ней друзьями, – сказала Майкснер.

– И остались, – ответил он. – Я расскажу вам одну историю… Если пригласить двух психиатров на разговор и заранее сказать обоим, что другой психиатр сумасшедший, произойдет следующее: после первой же беседы оба психиатра диагностируют друг у друга расстройство личности. – Он вздохнул. – К сожалению, психология часто работает так, что ты видишь только то, что хочешь видеть. – Снейдер заглянул в зал. – Давайте войдем.

Он придержал дверь, и Тина, Майкснер и Гомез проскользнули внутрь. Сабина вернула пальто Шёнфельду и тоже вошла в здание. Снейдер последовал за ней.

Когда другие уже прошли контроль безопасности, Сабина и Снейдер все еще стояли в очереди.

– Теперь мне понятно, почему Эрик действовал в одиночку и ничего не говорил вам о своих подозрениях, – сказала она.

– Мне тоже, – буркнул он. – Он раскрыл тайну Ауэрсберг, но знал, что я с ней дружу.

– Как бы вы отреагировали, если бы он поговорил с вами открыто?

– Правда в том, что… Я не знаю.

Сабина посмотрела на своего бывшего наставника.

– Мне знаком этот взгляд. Вы что-то обдумываете.

– Я для вас как открытая книга?

Сабина кивнула.

– Ну, я просто удивляюсь, – бросил он ей, – как Ауэрсберг справлялась со всем этим в одиночку столько лет.

Зал для проведения торжеств был украшен винно-красными портьерами в пол. Из колонок раздавалась приглушенная музыка в стиле свинг. На трибуне находились три кафедры для докладчиков, большой проекционный экран и подиум для музыкальной группы. У каждого входа и выхода стояло как минимум по три сотрудника службы безопасности. Сабина увидела даже Ломана, который суетился и раздавал указания.