Лунный камень - Уилки Коллинз (1992)

В таком положении лицо мое очутилось почти на уровне поверхности Зыбучих песков. Вид их, колебавшихся время от времени вблизи от меня, был так отвратителен, что на минуту расстроил мои нервы. Ужасная мысль, что умершая может явиться на место самоубийства, чтобы помочь моим поискам, невыразимый страх, что вот-вот она поднимется над колеблющимися песками и укажет мне нужное место, охватили мою душу и нагнали на меня озноб при теплом солнечном свете. Признаюсь, я зажмурил глаза в ту минуту, когда кончик палки вошел в зыбучий песок.

Но через мгновенье, прежде чем палка углубилась в песок еще на несколько дюймов, я освободился от этого суеверного ужаса и весь задрожал от волнения. Воткнув палку наугад, я при первой же попытке попал в нужное место. Палка ударилась о цепь.

Я выдернул цепь без малейшего труда. К концу ее был прикреплен оловянный ящичек.

Цепь так заржавела от воды, что я никак не мог отцепить ее от кольца, которое прикрепляло ее к ящику. Поставив ящик между колен и напрягши все свои силы, я сорвал крышку ящика. Что-то белое находилось внутри него. Я на ощупь узнал, что это было полотно.

Пробуя вынуть его, я вместе с ним вытащил и смятое письмо. Посмотрев на адрес и убедившись, что письмо адресовано мне, я сунул его в карман и достал наконец полотно. Оно было туго свернуто, чтобы уместилось в ящичке, и хотя долго пролежало в нем, но нисколько не пострадало от морской воды.

Я положил полотно на сухой песок, развернул его и разгладил. Это была ночная мужская рубашка.

Передняя ее сторона, когда я расправил рубашку, представляла глазам бесчисленные складки и сгибы, и ничего более. Но когда я повернул рубашку на другую сторону, я тотчас увидел пятно от краски, которою была выкрашена дверь будуара Рэчель!

Глаза мои оставались прикованными к пятну, а мысли одним прыжком перенесли меня от настоящего к прошлому. Мне так ясно пришли на память слова сыщика Каффа, словно этот человек опять стоял возле меня, сообщая мне неопровержимый вывод, к которому он пришел, размышляя о пятне на двери:

«Найдите в доме одежду, запачканную такою краской. Узнайте, кому эта одежда принадлежит. Узнайте, как объяснит эта особа свое пребывание в этой комнате, где она запачкала свою одежду, между полуночью и тремя часами утра. Если эта особа не сможет дать удовлетворительного объяснения, незачем далеко искать руку, похитившую алмаз».

Одно за другим слова эти приходили мне в голову, повторяясь снова и снова с утомительным, механическим однообразием. Я очнулся от столбняка, продолжавшегося, как мне казалось, несколько часов, — хотя на самом деле эти часы составили всего несколько минут, — когда услышал звавший меня голос. Подняв глаза, я увидел, что терпение изменило наконец Беттереджу.

Он пробирался между песчаными холмами, возвращаясь к берегу.

Вид старика тотчас же вернул меня к настоящему и напомнил, что следствие, за которое я принялся, еще не кончено. Я нашел пятно на ночной рубашке. Но кому принадлежала эта рубашка?

Первым моим побуждением было взглянуть на письмо, лежавшее у меня в кармане, письмо, найденное мною в ящичке.

Но, сунув руки в карман, я вспомнил, что есть более быстрый способ узнать это. Сама рубашка откроет истину, потому что, по всей вероятности, на ней есть метка ее хозяина.

Я поднял рубашку и стал искать метку.

Я нашел эту метку и прочитал мое собственное имя !

Знакомые буквы сказали мне, что эта ночная рубашка — моя. Я отвел от них глаза. Я увидел солнце, увидел блестящие воды бухты, увидел старика Беттереджа, подходившего все ближе и ближе ко мне. Я опять взглянул на метку. Мое собственное имя. Прямо против меня — мое собственное имя.

«Если время, труды и деньги могут это сделать, я отыщу вора, укравшего Лунный камень», — с этими словами я уехал из Лондона. Я проник в тайну, которую Зыбучие пески скрыли от всех живущих. И неопровержимая улика пятна, сделанного краской, открыла мне, что вором был я сам!