Одна маленькая вещь - Эрин Уатт (2019)

– Был еще другой парень… Расс, панк, засранец и наркодилер. Он всегда задирал охранников, заговаривал с ними, создавал проблемы. Его били ежедневно и наказывали за то, что другим всегда сходило с рук. На баскетбольной площадке Расс всегда на это жаловался. Однажды Даррену надоело это слушать, и он велел ему заткнуться. «Ты сам учишь людей, как с тобой обращаться, – сказал он ему. – Если будешь и дальше создавать проблемы и мутить дерьмо, они и будут относиться к тебе как к возмутителю спокойствия».

Гнев медленно отступает под порывом раскаяния, когда я понимаю, куда он клонит.

– Если ты ведешь себя как глупый, безрассудный ребенок, твои родители так и будут к тебе относиться, – прямо говорит Чейз. – Вот и все, Бэт.

Он прав. Но…

– Я не вела себя как глупый, безрассудный ребенок после смерти Рейчел. И через год, и через два. Только лишь в последние несколько месяцев я делаю всякие тупые вещи, – признаюсь я. – Они просто… зашли слишком далеко. То, что родители делают в последнее время, – за гранью разумного. Это сумасшествие.

– Да? И это твое выступление дало им просветление? Как-то изменило их поведение?

– Нет, – неохотно отвечаю я.

– Именно. Ты не можешь контролировать или изменить поведение твоих родителей. Ты можешь лишь контролировать и менять свою реакцию на это.

– Я не могу выносить больше их контроль, Чейз. Просто не могу.

Его лицо нисколько не выражает сочувствия.

– Представь себе, Бэт, в твоей жизни будет еще куча дерьма, которое ты не сможешь выносить. Ты собираешься сбегать на вечеринки, напиваться или делать еще что-то безумно-бунтарское каждый раз, когда обнаружишь себя в дерьмовой ситуации?

Я молча смотрю на него.

– Хочешь мой совет?

Хочу сказать «нет», но проходят секунды, а я не могу вытолкнуть из себя этот звук. Он принимает мое молчание за «да» и продолжает говорить.

– Перестань концентрироваться на том, чего не можешь сделать, и начни думать о том, что можешь. Начни думать о чем-то другом, кроме вечеринок, развлечений или о чем ты там еще думаешь. – Тон у него угрюмый. – Потому что взрослая жизнь заключается не в этом.

– А если я не хочу быть взрослой? – шепчу я.

– Никто не хочет, детка.

Детка. Он что, и правда так ласково назвал меня? Внезапно я чувствую жар на щеках. Ненавижу. Ненавижу все эти чувства к человеку, к которому я не должна испытывать ничего хорошего.

– Я должна идти, – внезапно говорю я, вскакивая.

– Ты разозлилась.

Я заставляю себя говорить с ним.

– Нет, – честно отвечаю я. – Я… ты… ты просто дал мне пищу для размышлений. Мне и правда надо идти, я сбежала из дома, чтобы прийти и извиниться перед тобой.

Он провожает меня обратно наверх. Слава богу, миссис Стэнтон не прячется за креслом или цветком в горшке. Мы доходим до входной двери, и Чейз прикасается ко мне. Ладно, он прикасается к моим волосам, но это же – часть меня. Значит, он прикасается ко мне, поднимая руку и быстрым движением поправляя несколько выбившихся прядей.

Я замираю.

– У тебя хвост растрепался, – грубо говорит он. – Пересобери, а то намучаешься, пока будешь бежать домой.

Каким-то чудом мне удается найти слова.

– Да. Я поправлю. Спасибо.

Он отступает.

– Увидимся в школе.

– Хм, конечно. Увидимся.

Я выскакиваю из дверей как ошпаренная. Щеки горят, и от волнения начинает тошнить. «Тебе не может нравиться этот парень, – уговариваю я себя. – Не может. Рейчел умерла из-за него…»

Как всегда, отметаю в сторону все мысли о сестре. Я не могу думать о Рейчел. Это слишком тяжело. Так было с момента ее похорон. Все пытались вызвать меня на разговор о ней. Все хотели делиться историями и говорить, какая она была удивительная. А я молчала. Я просто… не могу: говорить о ней, думать о ней, смотреть на ее фотографии. Вот, вероятно, почему меня начинает тошнить каждый раз, когда вижу ее комнату. Это заставляет меня вспоминать.