Командир Красной Армии - Владимир Поселягин (2016)

Глядя, как кровавыми брызгами разлетается то, что ранее было людьми, я только покачал головой в восхищении и, перебежав через улицу, ворвался на соседний двор, где одной очередью выпустил весь диск по двадцати карателям, что начали подниматься с травы и лежанок, берясь за оружие. Но и тут спиртное их подвело, мы оказались быстрее. Пока мы с одним из пограничников добивали тех, что были во дворе, второй закинул через открытое окно две гранаты внутрь хаты. Так начался бой на уничтожение карательного батальона. Не везде у нас были удачи, и мы несли потери, однако медленно, но верно выдавливали начавших приходить в себя карателей на северную околицу деревни. Когда наконец приехали семь пулеметных машин под командованием Индуашвили, стало заметно легче. Пули ДШК легко пробивали бревна хат, где укрылись литовцы, а счетверенные «максимы» мгновенно отбивали попытки карателей перейти в контратаку. Все-таки к концу боя их оставалось еще слишком много. С двести человек точно – две трети мы уже уничтожили.

– Какие потери? – набивая патронами диск автомата, спросил я Аделя, упавшего рядом за сруб колодца.

Моя позиция была идеальной, с этого места я держал выходы из двух хат, не давая покинуть их. Бойцы уже подбирались к окнам с гранатами в руках.

– Неожиданно не такие большие, как мы думали. Вот раненых много. Их уже на машинах обеспечения отвозят в лес, там ими Крапивин занимается. С трудом разбудили его.

– Понятно. Значит, так. Мы перешли к позиционной войне, а это играет на руку именно литовцам, поэтому действуем следующим образом. Поджигаем хаты и выкуриваем их. Дальше бьем на поражение, пленных не брать, – напомнил я.

У нас уже была попытка договориться с командиром одной карательной роты, комбат у них погиб. Тот, укрываясь за спинами выживших деревенских, нагло предлагал сложить оружие и сдаться добровольно. Вместо ответа мы открыли огонь, сообщив, что с карателями переговоров не ведем. Деревенские в той короткой перестрелке, унесшей жизни шестнадцати литовцев, включая командира роты, погибли.

– Хорошо, сейчас договорюсь о совместных действиях, – кивнул Адель, покрутив головой, рывком перебежал до крайней хаты и заговорил с укрывавшимся там Фадеевым. Через шесть минут на дома и сараи, в которых скрывались остатки батальона, полетели вязанки факелов.

Дальше была бойня, когда каратели из отчаяния пошли в атаку, кашляя от дыма и падая от спиртного, бурлившего в крови. Тут уже работали перезарядившиеся пулеметы Индуашвили, а мы потом добивали и отлавливали прятавшихся литовцев.

Бой был тяжелым, из семидесяти двух бойцов, которых я с трудом выделил для него, вернулось в строй сорок три человека, многие были легко ранены, восемнадцать погибло, остальные стали клиентами Крапивина. Для такого боя потери, конечно, мизерные, но причиной тому не наши умения, а что батальон был действительно небоевой, как и считали немцы, и что каратели находились в изрядном подпитии. Это им не из-за угла стрелять по нашим окруженцам и не измываться над безоружными пленными.

Командира карательного батальона матросы застали сразу с двумя тринадцатилетними девочками в одной из хат и закололи штыками.

Когда натужно ревя моторами в деревню въехали машины Иванова, а за ними – и тыловых служб дивизиона под командованием Майорова, я сразу же приказал:

– Иванов, на тебе прикрытие. Майоров, Непейборода! На вас сбор трофеев. Через два часа уходим. Поторопитесь.

– Есть! Есть!.. – козырнули названные командиры и разбежались по деревне, на ходу отдавая распоряжения. Больше всего трофейщиков заинтересовала техника, что стояла на главной и единственной улице деревни среди еще не убранных трупов карателей (всех наших уже подобрали и копали общую могилу на окраине деревни).