Командир Красной Армии - Владимир Поселягин (2016)

– Да, он как сел в кабину, так и уснул. А то ведь он два дня глаза не смыкал – с шестого июля, да еще последние операции, как он смог столько у стола простоять? Даже не знаю. Двужильный он у нас.

– Врач у вас молодец. Ладно, колонна простоит еще в течение часа, ожидаем результата разведки. Потом движемся дальше… Хотя, может, и раньше поедем, – пробормотал я, услышав, как вдали заработал двигатель. Через минуту звук заметно приблизился. – Ты, кстати, чего зубами стучишь?

– Замерзла, форма влажная, – пояснила девушка. Я понятливо кинул. Когда мы закончили с литовцами и в деревню въехали наши тылы, Медведева, узнав, что хозяева одного из домов для карателей приготовили баньку, провела банно-прачечные процедуры как для медиков, так и для некоторых раненых. А так как выехали мы почти сразу, то девушки оделись во влажную одежду. Хотя странно, часов восемь уже прошло, должна была высохнуть. Об этом я и спросил.

– Один раненый пить захотел, а машину тряхнуло на кочке, вот нас и облило, – спокойно пояснила медсестра. – Половина канистры разлилась.

– Понятно.

С медиками вообще произошел забавный случай. Когда они закончили обмывать раненых, то сами забрались в парную и стали мыться, с привизгиванием хлеща друг друга вениками. Их услышал литовец, что крепко спал на чердаке бани, на душистом сене. Причем реально крепко спал, и что у бани шел бой, отчего она вся оказалась покоцана пулями, он, похоже, и не знал. Поэтому, услышав девичьи голоса, он, все так же обнимая пятилитровую бутыль с самогоном, спустился в предбанник и влез в парилку. Где его немедленно оглушили возмущенным визгом, дали по голове банной шайкой, ковшиком и в заключение еще облили кипятком. Прибежавшие на крики двое бойцов из хозвзвода скрутили карателя, причем труднее всего было отобрать бутылку, и отвели ко мне. Через двадцать минут этот каратель уже висел на одном из фонарных столбов, болтаясь в петле с табличкой на груди: «За наших девчат!»

Оставив медика у машины, я направился к последнему грузовику, с откинутого борта которого в сторону источника шума смотрел тупоносый ствол «максима». Рядом стоял Фадеев.

– Прям тачанка, – хмыкнул я. Глаза уже адаптировались к темноте, и видеть я стал лучше.

– Стрельбы не было, – произнес мичман.

– Я слышал. Скорее всего, в ножи взяли фрицев.

– Кого?

– Мы так всех немцев называем. Как-то взяли три десятка пленных, допрашиваем, так там через одного Фрицы оказались. Так и повелось.

– Понятно.

Через пару минут, осветив нас неярким светом маскировочных фар, рядом притормозили открытая легковушка и грузовой «Опель-Блиц».

– Докладывай, старшина, – узнал я Бутова по фуражке.

Молодцевато выпрыгнувший из легковушки пограничник вскинул руку к виску и бодро отрапортовал:

– Товарищ старший лейтенант, нами взяты в плен три немецких офицера, один унтер и двое рядовых. Пять солдат, включая часового, были уничтожены. Трофеи: две машины – один грузовик «Опель» и легковой вездеход марки «мерседес». Также семь пистолетов, три автомата, пулемет и пять карабинов.

– Молодцы, – похвалил я разведчиков.

Включив фонарик, я осветил сперва тентованный грузовик, потом уже и легковушку, к моему удивлению, оказавшуюся джипом вроде «виллиса». На радиаторной решетке была трехлучевая звезда.

– Пленные в грузовике?

– Да.

– Переводчиков позовите, они у Непейбороды ждут, – велел я. Пока посыльный бегал, моряки вытащили из кузова помятых связанных немцев с кляпами во рту. – Хм. Летчики.

Это действительно было так. У всех были знаки различия люфтваффе.

Когда прибыли переводчики, я стал задавать вопросы, и если один офицер гордо отказался отвечать, то два других, после того как я демонстративно пристрелил немца, запели как соловьи. Теперь бойцы спокойно наблюдали за убийством пленного противника, после деревни для них это стало нормой. Больше никто не заикался о недопущении расстрела пленных.