Всё начинается со лжи - Елена Лабрус (2020)

— Сукин ты сын! — заорал он, стискивая руки в кулаки. — Ты сделал ей предложение! Ты заделал ей ребёнка! Ты обещал, в конце концов! Вот здесь на этом самом месте, ты обещал мне, что женишься. Говорил, что это даже не обсуждается. И что теперь? Трепло!

— Видимо, я передумал, — выдернул я из коробки бумажный платок, вытер пальцы. Кровавое пятно расплылось по пористой бумаге. Смяв салфетку, приложил к губе. К счастью, рассекло её изнутри, о зубы, и кровило уже несильно.

— Ах, ты передумал? И, думаешь, я оставлю это так? Жалкий балабол! Думаешь, это сойдёт тебе с рук? Надеешься, вот так просто отделаешься? — летели в меня словесные гром и молнии.

— Пап, не надо. Не нервничай, — заботливо погладила Юлька отца по плечу. И брезгливо сморщилась, глянув на меня — Он того не стоит. Твоих нервов. Твоего здоровья. Присядь. Успокойся.

Смерив меня очередным уничижительным взглядом, она махнула строгой сиделке, что, видимо, прилетела с отцом. По крайней мере выглядела она именно как сиделка. Чопорная, строгая, вся какого-то мышиного цвета от пучка волос на затылке до стоптанных туфлей. Она вызывала неприятные ассоциации с домами для душевнобольных. И стояла так, словно только и ждала, когда её позовут.

Запахло лекарствами. Застучало стекло графина о стакан.

Плеск воды. Шуршание таблеток в пластиковой банке. Тяжёлый вздох дивана, на который всё же опустилась задница хозяина дома.

Пашутина усадили. Заставили что-то выпить, что-то сунули под язык, что-то укололи, задрав рукав. И автоматический тонометр пискнул, прежде чем с мерным гудением начать закачивать воздух в манжету.

— Думаешь, я приму твои жалкие извинения? — из-за таблетки во рту слова Владимира Олеговича прозвучали невнятно.

Но я разобрал. И хотя в упор не помнил в каком месте его нескончаемого монолога я извинялся, промолчал.

— Считаешь, это нормально? Разорвать отношения, когда твоя баба ждёт ребёнка? Считаешь я это допущу? — жевал он вопросы вместе с таблеткой и морщился.

— Считаете, можете меня заставить? — вздохнув, опёрся я на край стола спиной, пока он пил, неприятно стуча зубами о стакан, что помогала ему держать сиделка — его рука тряслась.

— Заставить? — отшвырнул он стакан.

— Папа! — недовольно взвизгнула Юлька, которую окатило водой.

Но Пашутин её словно не заметил, испепеляя меня взглядом.

— Нет, ты, сука, женишься добровольно и по собственному желанию. Потому что дал слово! Потому что ты мужик или жалкий трус?

— Трус как раз и женился бы. Без вопросов и разговоров. А я — нет. От ребёнка я не откажусь. Если он мой, — посмотрел я на Юльку, а потом повернулся к её отцу. — А вот связать свою жизнь с бабой, что притаскивается домой под утро в засосах, увольте, — я оттолкнулся от стола, встал. И снова посмотрел на бывшую невесту. — Честно говоря, мне давно плевать с кем ты трахаешься, дорогая, но хотя бы отца в заблуждение не вводи, — я швырнул в мусорную корзину салфетку и направился к двери. — У меня всё, дамы и господа. Счастливо оставаться!

— А ну-ка стоять! — прозвучал мне в спину громкий голос. — Я ещё с тобой не закончил.

И будь в этом кресле не Пашутин, я бы и шага не замедлил на такой тон, и бровью не повёл. Но этого человека я по-своему уважал, он был частью моей жизни и моей семьи, независимо от того вместе мы с его дочерью или нет, поэтому я остановился. Развернулся.

— Владимир Олегович, не тратьте время и силы. Я не передумаю.

— Выйди! — приказал он дочери.

— И не подумаю, — упёрла она руки в бока, глядя на меня с ненавистью. — Ах, теперь, значит, я во всём виновата? Я, значит, шлюха и забеременела неизвестно от кого? Такой теперь у тебя план, да? Во всём обвинить меня?

— А ты считаешь я настолько идиот, что ничего не замечаю и не понимаю? Эти синяки, слёзы, перепады настроения. Твои истерики. Молчаливые постельные забастовки.