Зимнее серебро - Наоми Новик (2019)

Зимояр так весь и засверкал на Ванду:

— Нет! Ты пленила меня серебром, но в руках твоих нет силы, чтобы удержать меня. Я не отдам свою госпожу!

И он снова навалился на цепь, пытаясь сбросить наши руки. Но теперь его держали не только мы втроем: панов Мандельштам кое-как поднялся, подошел и ухватился за цепь вместе с Вандой, а панова Мандельштам — с Сергеем. И оба они для крепкости еще сцепили руки за моей спиной. Мы все впятером тянули здорово, и все-таки Зимояр чуть не перетянул нас. Но в конце концов он сдался. И взъярился пуще прежнего.

— Разомкни узы и проси чего пожелаешь, только не этого! Проси чего-нибудь другого, — прорычал он. — Или страшись того, что грядет, когда силы твои иссякнут!

Но Ванда помотала головой и повторила:

— Отпусти Мирьем!

Он опять разразился этим своим скрипучим треском:

— Никогда! Я не оставлю мою королеву, мою золотую госпожу! Однажды я уже явил глупость, дважды этому не бывать!

И он снова стал вырываться, да с такой силой, что мы все поехали по полу и чуть не попадали. Мы же не сможем его держать вечно, думал я. У Ванды и у Сергея руки уже соскальзывали с цепи. Они оба цеплялись пальцами за звенья, но у них руки потели, и с каждым рывком цепь проскакивала на одно звено. А Ванде с Сергеем никак не перехватить ее повыше, потому что Зимояр тут же вырвется.

Но мы потянули из последних сил, и он перестал сопротивляться. И трижды тяжело вздохнул. Три больших облака пара сорвались с его губ. Он стоял, такой высокий, и вдруг стал обрастать льдом. Лед расползался от его хрустальных граней тоненьким слоем, совсем прозрачным, а на первый слой ложился второй, и третий, и лед делался острым, колким и дышал стужей мне в лицо. Сергей с Вандой тоже отклонялись от льда, а он подбирался по цепи к их рукам.

Зимояр не стал больше скрипеть на Ванду. Он заговорил вкрадчиво, мягко — как будто пушистый снег валил, и валил, и вот наконец закончился, и ты выходишь на двор, а кругом все такое тихое-тихое.

— Отпусти меня, смертная, не упрямься, — сказал он. — Проси о любой милости, я все исполню. Только пожелай — я одарю тебя драгоценностями или эликсиром долголетия. Я даже верну вам весну, и это будет справедливое воздаяние за твою стойкость. Ты зашла слишком далеко, ты возжелала недостижимого, попросив меня отдать вам мою королеву. Не испытывай меня больше, иначе я впущу зиму в ваши тела и брошу ваши сердца коченеть на снегу, окропленном вашей кровью. Не подвластны тебе высокие силы, нет у тебя подлинного волшебного дара. А одна лишь любовь не даст тебе могущества, чтобы совладать со мною!

Он говорил, и я понимал, что это правда. Мы все понимали. Мирьем поднялась на ноги и перестала вырывать у него руку. И негромко произнесла:

— Ванда.

Это она так говорила, чтобы мы отпустили Зимояра.

Но Ванда посмотрела на Мирьем и сказала:

— Нет.

Точно такое «нет» она сказала тогда отцу в нашем доме, когда отец хотел сожрать ее живьем.

Я в тот день не собирался говорить ему «нет». Я ему вообще до этого не перечил. Потому что начнешь перечить — он изобьет нас. Он нас так и так бил, но если бы мы упрямились, нам доставалось бы еще сильнее. Я поэтому и не говорил ему «нет»: он ведь всегда мог сделать нам еще хуже, чем уже сделал. Когда Ванда сказала ему «нет», то и я вслед за ней, но не потому, что я так решил, а оно как-то само сказалось. Хотя теперь мне кажется, что не совсем просто так. Потому что если бы он без конца бил Ванду этой кочергой и забил бы ее до смерти у меня на глазах — вот это было бы хуже. Если бы он это сделал, то пусть бы и меня забил до смерти: все лучше, чем так стоять и смотреть.