Моя любимая свекровь - Салли Хэпворс (2019)

Я прохожу на кухню, и Нетти поворачивается на табурете, чтобы оставаться лицом ко мне.

– Я решила убедиться, что у вас все в порядке… что мы не в ссоре.

Положив сумочку на стойку, я устраиваюсь на табурете рядом с ней.

– Надеюсь, что так.

– Я тоже на это надеюсь.

Я киваю.

– Послушай, мне очень жаль, что так вышло на Рождество. Я не должна была говорить тех слов. Я знаю, как сильно ты хочешь ребенка, дорогая.

Ее глаза наполняются слезами.

– Такое чувство, что мы пытаемся уже целую вечность. А мне почти сорок, мама. Наше время на исходе, по крайней мере мое. У Патрика есть все время на свете. Это несправедливо!

Я кладу руку ей на спину и нежно похлопываю.

– Как у тебя с Патриком?

Она шмыгает носом.

– Нормально.

И снова я спрашиваю себя, стоит ли рассказывать ей все, что я знаю о Патрике. Или, по крайней мере, то, что я слышала о Патрике. Я могла бы посоветовать ей самой все разузнать, разобраться, есть ли в этом хоть доля правды. Я могла бы просто передать слова Кэти и цепляться за тот факт, что это не мое дело. Я могла бы сказать ей, что меня устроит любое решение, какое бы она ни приняла. Но ничего из этого я не делаю. Возможно, факт в том, что я знаю, что, если расскажу Нетти об услышанном… я ее потеряю. Моя дочь очень и очень гордая. Я уже во многом ее потеряла – за счет взросления, за счет ее брака с Патриком. Я хочу сохранить то немногое, что у меня осталось.

– У тебя когда-нибудь был выкидыш, мама?

– Нет, – признаюсь я. – Никогда. Но я понимаю, каково это, наверное…

Закрыв лицо руками, Нетти всхлипывает.

– Нет, не понимаешь. Ты понятия не имеешь, каково это, когда внутри тебя ребенок и ты молишься, умоляешь невидимые силы, пытаешься торговаться, лишь бы однажды тебе довелось обнять его, любить, растить, быть матерью.

Забавно, что молодое поколение считает, будто мы многого не знаем. Они считают, что нам не дано понять муки разбитого сердца или стресс, связанный с покупкой дома. Мы не способны понять, что значат бесплодие, депрессия или борьба за равенство. Если мы и испытывали что-то подобное, то это было в более слабой, мягкой версии, – нечто в сепиевых тонах, а не бурные переживания, которые могли бы сравниться с тем, что выпало им. «Ты понятия не имеешь, что я знаю», – хочу я сказать ей, но только раскрываю объятия и позволяю ей выплакаться у меня на плече.

30

ДИАНА

ПРОШЛОЕ…

– Вы не возражаете, если я задам вам один вопрос? – спрашивает меня Гезала.

Она кормит грудью дочку, а ее серьезный маленький сын Аараш бродит по моему дому, с удивлением разглядывая предметы, но ни к чему не прикасаясь. Теперь Гезала заглядывает ко мне время от времени, привозит свой кофе, печенье или пирожные, и я получаю огромное удовольствие от ее визитов.

– Давай, – говорю я.

– Почему вы помогаете беременным женщинам? Я вижу, что вам не нужно работать.

Обычно, когда кто-то спрашивает меня об этом, я отвечаю, мол, делаю это, чтобы чем-то себя занять, или что мне нравится что-то отдавать обществу. Но мы с Гезалой через многое прошли, и я не могу дать ей стандартный ответ. Забавно, иногда я ловлю себя на том, что говорю ей вещи, которые не поверяю никому… ни подругам, ни Нетти, ни даже Тому.

– Потому что когда-то я была молодой и беременной, без денег и мне некуда было обратиться за помощью. Мне было двадцать лет, я была не замужем. Родители меня отослали.

– Мне очень жаль. – Подавшись вперед, Гезала накрывает красновато-коричневой ладонью мою белую. – Куда они вас послали?

Я качаю головой:

– Ну не так уж далеко, пусть даже временами казалось, что я на другой планете. Меня отправили в дом для незамужних беременных девушек, где полагалось жить, пока не родится ребенок.

Гезала держит меня за руку. В ее глазах появляется понимание.

– А что бывало с детьми после рождения?