Моя любимая свекровь - Салли Хэпворс (2019)

Через две недели после приезда к Мередит я проснулась от ощущения, что глубоко внутри меня что-то лопается. Ночь была холодная, и сквозь щель в двери сарая струился лунный свет, освещая мою узкую койку. Между ног у меня было мокро. Я ухватилась за холодную стену, чтобы не упасть. Когда я встала, отошли воды, а когда я сделала несколько шагов, хлынули снова. Я сунула ноги в тапочки, завернулась в халат и направилась в туалет, примыкавший к дому. Болей пока не было, и я не видела смысла будить Мередит, если это ложная тревога.

Сняв трусы, я села. Там была кровь, немного крови и много чистой воды без запаха. Пока я смотрела на свой живот, он напрягся. Вот оно!

К крайнему моему удивлению, я не испытывала страха.

Когда десять дней спустя я вернулась в дом Мередит, в сарае стояла подержанная колыбелька. Рядом на моей единственной койке лежали аккуратно сложенные пеленки, две вязаные кофточки, вязаные штаны и шерстяная шапочка. Как же этот сарай не походил на место, куда я в девичьем воображении надеялась привезти своего первого ребенка, и все же при виде подарков малышу на глаза мне навернулись слезы.

– Это самый минимум, – сказала Мередит, – и тебе придется обойтись этим.

В первые несколько недель Мередит почти не общалась с Олли, что меня удивило, ведь ее явно тянуло к ребенку. Я часто замечала, как она заглядывает в его колыбельку и улыбается (а Мередит улыбалась редко).

– Можешь его подержать, – сказала я ей однажды.

Но она тут же замотала головой:

– Не моя обязанность его обнимать.

Мередит была очень придирчива к тому, что является моими обязанностями. Очевидно, что одной из них была забота об Олли, но имелись и другие. Когда у ее машины спускало колесо, это я бралась за домкрат. Когда нужно было поменять лампочки или сбегать по делам, это делала я. Я убиралась в доме, занималась стиркой. Я ходила по магазинам – с Олли на руках, потому что у нас не было денег на коляску. Мередит никогда не благодарила меня, но было что-то особенное в том, как она просила меня что-то сделать. Я начала с нетерпением ждать новых просьб. «Можешь починить протекающую раковину, ты хорошо в этом разбираешься». «Поднимись на крышу и посмотри, сможешь ли ты что-нибудь сделать с разбитой черепицей». «Найди самое дешевое место, где можно починить эти туфли, я знаю, ты никому не позволишь нас ограбить». Я начала понимать, что она права: я легко соображала, как что-то починить, и действительно многое могла исправить, и я никому не позволяла грабить нас. Через пару месяцев жизни у Мередит я поймала себя на том, что ей почти не нужно указывать мне, что делать.

Однажды утром, когда Олли было около двух месяцев, я вместо того, чтобы пойти в продуктовый магазин, заснула на стуле. По субботам магазин закрывался в полдень, а я пообещала Мередит приготовить на ужин жареного цыпленка. Но ночью Олли часами плакал, и я решила, что могу поспать несколько минут, пока он будет дремать у меня на груди.

Проснулась я, вздрогнув, незадолго до полудня.

– Ох, нет! Который час? Продуктовый магазин вот-вот закроется!

Вскочив со стула, я переложила Олли на другое плечо и принялась искать сумочку. Именно тогда я заметила Мередит, тихонько сидевшую за кухонным столом.

Она указала на целого сырого цыпленка.

– У тебя был такой вид, что тебе, похоже, не помешало поспать, – сказала она.

Иногда по вечерам мы с Мередит немного болтали. Однажды я спросила ее, каково это – потерять мужа и прежнюю жизнь.

– Это было худшее время в моей жизни, – ответила она задумчиво. – Мои друзья со мной не разговаривали, родители от меня отреклись. Не прошло и года, как Ричард женился на Синди и перевез ее в наш дом, а я работала на фабрике шесть дней в неделю.

– Это нечестно, – откликнулась я.