Вкус пепла - Камилла Лэкберг (2011)

Но Патрик не дал ему договорить:

— После стольких лет работы в полиции тебе пора бы уже знать правила! И ты даже не заикнулся ни о чем, когда его имя всплыло в деле об убийстве! Не кажется ли тебе, что тут было самое время сообщить нам эту информацию, а?

Эрнст снова занялся разглядыванием своих ботинок и даже не попытался ответить на вопрос. Патрик со вздохом сел за стол. Сцепив пальцы, он сурово посмотрел на собеседника.

— Что ж, сейчас мы уже ничего поделать не можем. Из Гётеборга нам передали все данные, так что вызовем его для допроса. Только что мы получили разрешение на проведение обыска. Моли бога, чтобы за это время наш клиент не успел ничего проведать и все припрятать. Мельбергу уже доложено о случившемся, и он наверняка захочет с тобой побеседовать.

Эрнст молча поднялся. Он понимал, что совершил, по-видимому, самую непоправимую оплошность за всю свою карьеру. А в его случае это значило немало.

— Мама, если человек обещал не выдавать тайну, как долго ее нужно хранить?

— Не знаю, — ответила Вероника. — Вообще-то тайну нельзя выдавать никогда, так ведь?

— Гмм, — отозвалась Фрида, продолжая водить ложкой в йогурте.

— Не шали с едой, — сделала замечание Вероника и раздраженно вытерла поверхность стола. Потом вдруг замерла с тряпкой в руке и обернулась к дочке:

— А почему ты об этом спрашиваешь?

— Не знаю. — Фрида пожала плечами.

— Ох, знаешь! А ну-ка расскажи, почему ты это спросила?

Вероника села за стол напротив дочери и внимательно посмотрела ей в лицо.

— Но раз секреты нельзя выдавать, то, значит, я не могу ничего рассказывать, так ведь? Но…

— Что «но»? — осторожно подтолкнула Вероника.

— Но если кто-то, кому ты дала какое-то обещание, умер, тогда тоже надо держать слово? А вдруг, если ты скажешь, тот, кто умер, вернется и будет злой-презлой?

— Слушай, голубушка, уж не Сара ли взяла с тебя обещание не выдавать какой-то секрет?

Фрида продолжала крутить ложкой в баночке с йогуртом.

— Мы с тобой уже говорили об этом, и, можешь поверить, мне очень-очень жалко, но Сара уже никогда больше не вернется. Сара на небе и будет там всегда-всегда.

— Всегда-всегда, на веки вечные? Миллионы миллионов лет?

— Да. Миллионы миллионов лет. А что касается тайны, то Сара не рассердится на тебя, если ты расскажешь ее только мне.

— Это точно? — Фрида тревожно взглянула на серое небо за окном кухни.

— Совершенно точно. — Вероника успокаивающим жестом положила ладонь на плечо дочери.

Помолчав немного и обдумав то, что сказала мама, Фрида неуверенно начала:

— Сара ужасно напугалась. Ее напугал противный дядька.

— Противный дядька? Когда это было? — Вероника напряженно ждала, что скажет дочь.

— За день до того, как она улетела на небо.

— Ты точно помнишь, что это было тогда?

Обидевшись, что ей не доверяют, Фрида насупилась:

— Да! Точно. Я уже знаю все дни недели. Я же не маленькая.

— Нет, нет! Я знаю, что ты уже большая девочка. Конечно же, ты помнишь, в какой день это случилось, — успокоила дочку Вероника.

Осторожно она попыталась выведать побольше. Фрида все еще обижалась, что мать ей не поверила, но искушение поделиться тайной оказалось слишком велико.

— Сара сказала, что дядька был ужасно противный. Он подошел к ней, когда она играла на берегу, и пристал с разговорами, он был очень нехороший.

— А Сара сказала, что он сделал нехорошего?

— Ага, — промолвила Фрида, полагая, что вполне ответила на заданный вопрос.

Вероника терпеливо продолжала расспрашивать:

— Что же он сказал? Что он сделал нехорошего?

— Он так схватил ее за плечо, что сделал ей больно. Вот так, говорила Сара. — Фрида показала, как он ее схватил, крепко взяв себя правой рукой за левое плечо. — А еще он говорил разные глупости.

— Какие же глупости?