Игра в ложь - Рут Уэйр (2018)

Фундамент, на котором я выстраивала свою жизнь, дал трещину, частично раскрошился и грозит полностью обрушиться. Отныне я не знаю, кому можно верить, а кому нельзя. Не представляю, что говорить на допросе в полиции, если он случится. Давняя отрепетированная легенда оказалась никуда не годной – а заменить ее нечем. Остались только сомнения, только подозрения.

Сегодня среда. Вернусь в Лондон первым же поездом, на который успею; соберу вещи, пока Оуэн на работе, и уеду к папе в Шотландию. Оттуда и Фатиме с Теей позвоню. Что-то щекочет переносицу, и вдруг Фрейе на темечко шлепается крупная капля. Оказывается, я плачу.

Служба такси не отвечает. Отчаявшись дозвониться, складываю вещи в корзинку коляски и выхожу под холодный утренний свет. Босиком перебираюсь через мостки. Мои сандалии лежат на песке, словно вынесенные морем после кораблекрушения. Крупные следы, не иначе, Люка, идут вдоль берега, теряясь на раскисшем проселке.

Выхожу за ворота, начинаю долгий путь на вокзал. Воркую с Фрейей – в качестве собеседника сойдет и полугодовалое дитя. Все лучше, чем переваривать события нынешней ночи и гадать, что ждет меня в Лондоне.

Мы с Фрейей как раз выруливаем на шоссе, когда позади слышатся шорох шин и надрывный писк клаксона. От неожиданности подпрыгиваю. Оборачиваюсь. К нам приближается древний черный «Рено», съезжает на обочину и тормозит.

Стекло со стороны водителя медленно ползет вниз. Видна голова – грязно-седые волосы, лицо без улыбки.

– Мэри!

– Что, напугала? Ну извини.

Мощные, голые по локоть руки; кожа бледная, вся в темных волосках. Ногти, нечистые, кое-как обкромсанные, постукивают по дверце.

– На вокзал собралась?

Киваю. Безапелляционным тоном Мэри заявляет:

– Со мной поедешь.

– Спасибо, только… – бормочу я.

Хорошо бы отговориться отсутствием детского кресла. Но взгляд сам собой перемещается на коляску, где Фрейя вполне надежно пристегнута адаптером. Мэри вскидывает бровь.

– Что – только?

– Н-не… не хочу доставлять вам хлопоты, – выдавливаю я.

– Не дури, – бросает Мэри и открывает заднюю дверь. – Лезь давай.

Другие отговорки в голову не приходят. Делать нечего. Пристегиваю Фрейю на заднем сиденье, сама, без единого слова, усаживаюсь впереди. Мэри давит на газ, «Рено» чихает, но скорость набирает.

С четверть мили едем молча. Заворачиваем к железнодорожному переезду – и тут шлагбаум опускается, вспыхивают огни семафора. Придется ждать, пока пройдет поезд.

– Твою мать! – бубнит Мэри. На тормоз она жмет, когда до шлагбаума остаются считаные дюймы.

– Ох, только не это! Я на вокзал теперь опоздаю?

– Они для лондонского поезда закрылись. Вон он, огнями мигает. Приедем как раз к отправлению. Но, может, тебе повезет. Случается, этот поезд задерживают на солтенском вокзале – если он опережает расписание.

Кусаю губы. На самом деле мне торопиться особо некуда, а поездов в Лондон ходит немало. Но мысль о получасе ожидания на вокзале в компании Мэри – не из приятных.

Тишину нарушает только сопение Фрейи. Вдруг, ни с того ни с сего, Мэри выдает:

– Жуткая новость – насчет трупа.

Дергаюсь так, что ремень врезается в горло.

– В смысле? Вы про идентификацию?

– Про что ж еще? Жуткая, говорю, новость – хотя мы примерно этого и ждали. Амброуз никогда бы добровольно не ушел, детей бы не бросил. Он за них и в огонь и в воду был готов. А на сплетни всегда с высокой вышки плевал, уж я-то знаю. Чтобы Амброуз такое с собой вытворил из-за скандала, детей расхлебывать оставил – да никогда.

Мэри барабанит пальцами по изношенной резине руля, нетерпеливо отбрасывая прядь седых волос, выбившуюся из жидкой косы.

– Только я сейчас не про опознание. Я про другое.

– Про что?