Игра в ложь - Рут Уэйр (2018)

Звучит прощальная речь. Слава богу! Мы вышли на финишную прямую. Подан прескверный кофе, мы его зачем-то пьем. Впечатление усугубляют разглагольствования Мэри Хардвик – я ее не помню, она выпустилась года на два раньше нас. Похоже, Мэри написала роман – тогда понятно, откуда взялась эта бесконечная, с бесчисленными отступлениями от темы, речь о человеческой жизни. Кейт не выдерживает, поднимается с места, шепчет, проходя мимо меня:

– Я в гардероб, заберу наши сумки и туфли. А то потом туда не пробьешься.

Киваю. Кейт крадется тем же путем, каким мы с Теей, опоздавшие, пробрались сюда два часа назад. Кейт почти у дверей, когда по звуку аплодисментов я понимаю: речь кончилась. Все встают, забирают сумки.

– До свидания, – произносит Марк Хопгуд, надевая пиджак и подавая жене сумочку. – Приятно было познакомиться.

– Взаимно, – отзываюсь я. – До свидания, Люси.

Но Люси Хопгуд идет к выходу с таким видом, словно заметила нечто крайне важное. Марк пожимает плечами, машет на прощание, следует за женой. Нащупываю в кармане мобильник, проверяю сообщения. Правда, их не должно быть – иначе я бы услышала.

Все еще смотрю на экран, когда кто-то касается моего плеча. Джесс Гамильтон, румяная от вина и духоты, оказывается, подкралась сзади.

– Уже уходишь, Айса? Слушай, мы остановились в одной гостинице с видом на море. Вот я и предлагаю: давайте продолжим в «Солтенском гербе». Пропустим по стаканчику на сон грядущий.

– Спасибо, я не могу.

Получается неубедительно, и я спешу объяснить:

– Это очень мило, что ты меня приглашаешь, только мне нужно обратно к Кейт, а в паб идти – это большущий крюк. И потом, я же Фрейю, дочку, оставила с няней. Мало ли что? В общем, не получится, извини.

На самом деле причина другая: скорее я собственную сандалию съем, нежели на лишний миг задержусь с этими оживленными, смеющимися женщинами, с их приятными воспоминаниями о счастливых школьных днях. Эти женщины непременно станут болтать, повторять «А помните?..» – причем речь пойдет о времени, когда Кейт, Тея, Фатима и я не были счастливы, а страдали.

– Жаль, – без особого огорчения произносит Джесс. – Слушай, ты, главное, еще на пятнадцать лет не пропадай, ладно? Ужин проводят почти ежегодно – разумеется, не такой пафосный, как на пятнадцатилетие выпуска. Думаю, двадцатилетний юбилей отметят с особым размахом. Не пропусти!

– Постараюсь.

Джесс хватает меня за плечо. Глаза у нее блестят, она покачивается. Только теперь понятно: здорово перебрала.

– Извини, что спрашиваю, – произносит Джесс. – Просто любопытно. А то еще исчезнешь, а я так и не узнаю. Мы весь вечер с девчонками про это говорили. Я лично надеюсь, что все было не так… В смысле, не обижайся, только… только, когда вы вчетвером одновременно покинули Солтен… Ответь, Айса: причина именно та, о которой шептались?

Сердце падает. Я словно выпотрошена. Съеденное и выпитое за ужином тает, в животе вязкая пустота.

– О какой причине ты говоришь? – Стараюсь, чтобы голос звучал как можно беззаботнее. – Я не в курсе.

– Ну как же! Ты разве не слышала сплетен? – Джесс понижает голос, оглядывается. Понятно: смотрит, далеко ли Кейт. – Ну, насчет Амброуза… Да знаешь ты все!

Ее уже несет. Сглатываю. Надо бы развернуться, якобы на оклик Фатимы – а я не могу. Да и не хочу. Пусть Джесс произнесет это, довольно ходить вокруг да около.

– Что конкретно насчет Амброуза? – Мне даже удается улыбнуться. – Ничего не понимаю.

Ложь, конечно.

– Господи! – Джесс буквально стонет.

Искреннее у нее сочувствие или поддельное, я понять не могу. Я слишком долго была пропитана ложью.

– Айса, нет, серьезно! Неужели ты и впрямь не знаешь?

– Чего я не знаю? Говори. Скажи это.

Теперь я даже не пытаюсь улыбаться.

– Черт.

Джесс совсем сникла и даже протрезвела от моего столь явного отвращения.

– Айса, извини, я совсем не хотела снова ворошить…