Игра в ложь - Рут Уэйр (2018)

Не успевают еще над маршем смолкнуть ее слова, как мы обе слышим звук. И в то же мгновение видим нечто живое, шевелящееся впереди нас. Это точно не идущий человек. Это бесформенная масса, и она издает омерзительные булькающие звуки.

– Господи, что это? – шепчу я.

Фатима стискивает мне руку. Резко останавливаемся.

Прислушаться мешает сердцебиение.

– Н-н-не знаю, – шепотом отвечает Фатима. – Может, зверь какой?

Память мигом подбрасывает картинку: вывороченные кишки, окровавленная шерсть, кто-то по-звериному скорчился над растерзанным трупом… Булькающий звук повторяется, что-то падает. Доносится нечто похожее на рыдания. Пальцы Фатимы впились мне в руку.

– Это… – Фатима еле выдавливает слова. – Это они… девочки…

– Тея! – кричу я. – Кейт!

– Мы здесь! – отзывается знакомый голос.

Бежим сквозь тьму и скоро видим: на четвереньках, свесившись над канавой, стоит Тея, а Кейт держит ее за плечи.

– Проклятье! – восклицает Фатима. В голосе и усталость, и отвращение. – Я знала, что этим кончится! Еще бы, вылакать две бутылки на пустой желудок!

– Заткнись, – рычит Тея. В следующий миг ее снова рвет.

Наконец она поднимается – бледно-зеленая, с размазанной косметикой.

– Идти можешь? – спрашивает Кейт.

Тея кивает:

– Я в порядке.

– Нет, ты далеко не в порядке, – фыркает Фатима. – Это я тебе как врач говорю.

– Заткнись, – повторяет Тея. – Я сказала, что могу идти, чего тебе еще надо?

– Чтобы ты хоть один день нормально питалась и воздерживалась от алкоголя.

С минуту я сомневаюсь – слышала Тея слова Фатимы или не слышала, и будет ли отвечать. Тея вытирает рот, сплевывает в траву. Наконец полушепотом она произносит:

– Скучаю по тем временам, когда ты была нормальной.

– Нормальной? – переспрашиваю с недоумением.

Фатима молчит – похоже, дар речи потеряла то ли от изумления, то ли от гнева.

– Надеюсь, Тея, ты не то имела в виду, о чем я подумала, – произносит Кейт.

– Да думай ты что хочешь!

Тея выпрямляется, шагает на тропу. Должна признать, не ожидала от нее такой твердости в ногах.

– Хиджабом обмоталась и воображает, что этого достаточно… Если Аллах тебя простил, Фатима, я за тебя рада. Только сомневаюсь, что полиция сочтет это смягчающим обстоятельством.

Последнюю фразу Тея бросает небрежно, едва обернувшись к Фатиме.

– Дура! – кричит Фатима, клокоча от ярости. – Какое тебе дело до моей веры, до моих поступков?

– То же самое я могу у тебя спросить, – парирует Тея. – Нашлась праведница! А ты знаешь, что я иначе вообще не засыпаю? У тебя свои способы справляться с этим – у меня свои.

– Я же о тебе забочусь! – почти визжит Фатима. – Неужели не понятно? Справляйся как-нибудь иначе. Уйдешь в буддистский монастырь, станешь практиковать трансцендентальную медитацию, устроишься работать в румынский сиротский приют – сло́ва тебе не скажу. Но не жди, что я стану молча наблюдать, как ты превращаешься в алкоголичку. Ты меня сказками о праве выбора не убаюкаешь, не рассчитывай!

Тея раскрывает рот. Кажется, она готова возразить, но снова склоняется над канавой в очередном приступе рвоты.

– Видишь, до чего ты докатилась!

Фатима укоряет, однако ярости в ее голосе больше не слышно. Когда Тея наконец выпрямляется, вытирая слезы, Фатима протягивает ей пачку влажных салфеток.

– Вот, возьми. Приведи себя в порядок.

– Спасибо, – бормочет Тея.

Ее покачивает, и Фатима подает ей руку. Они медленно идут по тропе, причем Тея склоняется над Фатимой и что-то ей шепчет. Нам с Кейт не слышно, что именно, мы только различаем ответ Фатимы:

– Забудь, Тея. Я понимаю. Я просто… просто беспокоюсь за тебя.

– Похоже, помирились, – шепчу я Кейт.

– Это только начало, Айса, – тихо произносит Кейт.

– Ты уверена?

Впрочем, я и сама понимаю: Кейт права.