Московское время - Валерия Вербинина (2018)

Опалин долго смотрел и на фотографию, и на мимозу, потом попробовал пошевельнуться, но тело плохо ему повиновалось. Вдобавок у него разом заболели спина, бок и грудь.

В дверь заглянула медсестра и тут же исчезла. Через минуту она вернулась, приведя благообразного профессора с седой бородкой и в старомодном пенсне.

– Ну-с, юноша, как мы себя чувствуем?

– Хорошо, – просипел Опалин, разом смирившись со всем – и с юношей, и с тем, что при каждом вдохе у него надсадно болит в груди. – Где она?

– Кто? Ах, вы о ней, – профессор покосился на фото. – Ушла. Велела вам передать, чтобы поправлялись. Ну-ка, давайте посмотрим, как все заживает…

– Мне надо на работу, – пробормотал Опалин. На самом деле не о работе он думал – он хотел отыскать Машу, которая так загадочно объявилась в его палате и вновь исчезла.

Профессор поглядел на него с удивлением.

– Во-первых, ни о какой работе в ближайшие месяцы не может быть и речи. Во-вторых, буду откровенен: вам придется приложить немало усилий, чтобы вернуться в нормальное состояние. Вы помните, как попали сюда? – Опалин молчал. – В вас трижды стреляли, одну пулю мы достали с большим трудом. Во время операции уж думали… впрочем, сейчас это совершенно неважно. – Профессор испытующе всмотрелся в лицо Опалина. – Поэтому не делайте глупостей, отдыхайте, набирайтесь сил, и все будет хорошо, – заключил он.

…Черная машина ехала вдоль набережной, направляясь к Кремлю. Пассажиров было двое: элегантная молодая особа в норковом манто и толстый майор, откликающийся на фамилию Колтыпин. На свою соседку майор поглядывал примерно так же, как неопытный сапер смотрит на взрывное устройство неизвестной модели, с которым то ли можно сладить, то ли оно, несмотря на все его усилия, все равно рванет и разнесет его на части.

– Вы ведь доложите, что мы старались? – спросил он заискивающе. – Негатив мы нашли у Доманина, но фото как сквозь землю провалилось. Потом узнали, как у следователя Манухина, который вел дело, по описи не хватило одной единицы, вышли на Опалина – он, оказывается, ваш снимок забрал. На всякий случай мы проверили у него дома, а надежный сотрудник потихоньку осмотрел сейф в его кабинете и ящики стола. Но того, что вы ищете, нигде не оказалось.

– Ничего я не ищу, – произнося эти слова, Мария Арклина слегка поморщилась. – Меня попросили помочь, поскольку я оказалась в Москве. Раз фотографии нет, то либо ее уже использовали против нас, либо она уничтожена, либо еще что-то. В любом случае, это не мое дело. Объясните-ка мне лучше, какого черта ваше ведомство расспрашивало дворника о графине Игнатьевой и Доротее? Разве вам не давали инструкций оставить их в покое и забыть об их существовании?

– Вы, Мария Георгиевна, слишком многого от нас хотите, – пропыхтел обиженный майор. – Есть сигналы… мы, так сказать, по долгу службы обязаны их проверять. И вообще, если уж на то пошло, вы тоже были не очень… откровенны. Вы уверяли, что графиня – ваша крестная и никому не может причинить вреда, а она только родственница вашей крестной.

– Она старая больная женщина и действительно безвредна для властей, – отрезала Арклина, сверкнув глазами. – А вы что же, все доносы принимаете к сведению?

– Если мы каждому доносу будем давать ход, у нас просто людей не хватит, – проворчал майор. – Вы не представляете, сколько сигналов мы получаем. Особенно трудовая интеллигенция старается, такие мешки шлет… Кхм…

Выражение «трудовая интеллигенция» с некоторых пор стало расхожим штампом, чтобы объяснить тот факт, что государству нужны не только рабочие и крестьяне, но и труженики иного типа. Однако странная спутница майора не обратила на его слова никакого внимания.

– И кто же пишет доносы на графиню – опять эта мерзкая старуха, ее соседка?