Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

Майя помолчала, взгляд ее стал отсутствующим, словно она пыталась оживить в памяти события пятидесятилетней давности.

– Что он там делал? Копал…

– Что-то он закопал в этот курган? Пакет?

– Нильс давно умер, Герлоф, – словно очнулась Майя.

– Похоже, так.

– Не похоже, а умер. Можешь поверить. Он бы дал о себе знать. Мне-то он бы дал о себе знать.

Герлоф кивнул.

– Значит, он ушел, а ты выкопала пакет?

Майя покачала головой.

– Домой убежала. Это уж намного позже… когда Нильс вернулся.

– Ты хочешь сказать… что значит – вернулся? В гробу?

– В гробу… Только тогда я пошла в альвар.

Она встала, ладонями разгладила юбку и подошла к телевизору в углу. Герлоф следил за ней взглядом.

– Осенью, через пару лет, как его похоронили, – сказала Майя через плечо. – Хелье был в поле, дети в школе в Марнесе. Заперла я, значит, дом и пошла в альвар с садовой лопаткой в пластиковом мешке…

Она с трудом дотянулась до выкрашенной бледно-голубой масляной краской шкатулки на полке над телевизором. Он знал эту шкатулку с розовым цветком на крышке – она там держала швейные принадлежности.

– С полчаса шла… знаешь, с трудом нашла курган – от него почти ничего не осталось. Попробовала представить, как он копал… и выкопала вот это.

Майя открыла шкатулку и выложила целую кучу вещей – ножницы, мотки шерсти, катушки с нитками, подобранные по размеру иглы в аккуратной прозрачной кассете. Герлоф вспомнил, как он сам чинил паруса на своей лайбе. В шкатулке оказалось двойное дно. Она подняла его и протянула Герлофу плоский жестяной футляр в бурых пятнах. Хорошо бы это была ржавчина, подумал Герлоф.

– Вот. Посмотри.

Он взял футляр и слегка потряс. Внутри что-то загремело.

– Могу открыть?

– Можешь делать с этим все что хочешь, Герлоф.

Замка нет. Он осторожно, стараясь ничего не сломать, открыл футляр. Сколько блеска!

Может, конечно, просто осколки цветного стекла, Герлоф ничего не понимал в драгоценных камнях, но почему-то хотелось думать, что это не стекло. И крест. И здесь он специалистом себя не считал, но распятие, судя по благородному матовому блеску, сделано из чистого золота.

Борясь с соблазном повертеть в руках камушки, он поскорее закрыл футляр.

– А ты кому-нибудь рассказывала?

– Только мужу. Незадолго до смерти.

– А он? Никому?

Майя грустно улыбнулась.

– Ты же помнишь Хелье. Клещами слова не вытянешь. И если бы он даже рассказал кому-то, я бы знала. У нас секретов не было.

Этому можно поверить. Хелье… Герлоф даже голос его не мог вспомнить, настолько тот был неразговорчив. Но ведь каким-то образом слухи о кладе пошли гулять по всему северному Эланду. Якобы у немцев были с собой награбленные в балтийских странах сокровища. Герлоф сам слышал такие разговоры. И Йон слышал, и Андерс.

– И он, футляр этот, все время лежал у тебя?

– Я его даже и не трогала. Это же не моя вещь… но как-то я попыталась отдать его матери Нильса. Вере.

– Ну да? И когда это было?

Майя опять села. Герлоф отметил, что она слегка подвинула стул, так что теперь колени их то и дело терлись друг о друга под шатким чайным столиком.

– Позже… уже в конце шестидесятых. Хелье прослышал, что Вера начала распродавать свои прибрежные участки. Значит, не больно-то у нее было с деньгами. И я подумала… по совести-то… это ведь скорей ее камушки. Не мои-то уж точно.

– И ты поехала к ней?

– Села на автобус и поехала в Стенвик. Вхожу в сад… лето было, входная дверь приоткрыта, ну я и пошла по ступенькам. А ноги-то дрожат – я ведь побаивалась Веру, и не только я одна. Слышу, в доме музыка, негромко так… то ли радио, то ли патефон. И голоса. Кто-то у нее был.

– У нее ведь много лет была экономка, так что, скорее всего…

– Нет. Двое мужчин. Один бормотал что-то, не разобрать, а у другого голос такой зычный, уверенный… я бы сказала, капитанский.