Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

С помощью Марии он надел свой единственный черный костюм. Красивый костюм, с шелковистым блеском, отлично сшитый. Он купил его на похороны жены. И потом надевал раз двадцать. Только на похороны. Друзей, родственников… Рано или поздно, теперь уж скорее рано, чем поздно, костюм пригодится и для его собственных похорон.

Темное пальто, толстый шерстяной шарф, войлочная кепка, которую Элла называла фетровой, – он постарался заправить под нее уши, отчего кепка сразу стала мала. Середина октября, а температура не выше ноля.

В коридоре они наткнулись на Буэль.

– Ну что, все в порядке? – спросила она. – Готовность номер один? Когда вернетесь, Герлоф?

Обычный ее вопрос.

– Зависит от вдохновения пастора Хёгстрёма.

– Мы оставим вам ланч, можете разогреть его в микроволновке, если проголодаетесь.

– Вряд ли… но все равно – спасибо.

Герлоф сомневался, что похороны Эрнста поспособствуют его аппетиту.

Наверное, Буэль, с ее почти маниакальным стремлением все держать под контролем, втихую радуется, когда неумолимый Шёгрен вынуждает его пользоваться креслом-каталкой – ей легче следить за его передвижениями. Не радуйся, скоро будет лучше. Шёгрен приходит и уходит – у него полно клиентов. И он опять будет на ногах. И найдет убийцу Эрнста.

Мария, улыбнувшись, натянула варежки и взялась за рукоятки кресла.

Сначала на удивление неторопливый лифт, потом вестибюль – и в светлый октябрьский холод. Съехали по пандусу. Подмерзший за ночь гравий звонко захрустел под колесами. На ведущей к церкви улице никого не было.

Герлоф сжал что есть силы зубы. Он чувствовал себя до отвращения беспомощным. Что делать? Только одно: принимать обстоятельства, как есть. Над обстоятельствами он не властен. И никто не властен.

– Опаздываем? – тихо спросил он.

Чтобы надеть на него костюм, Мария возилась не меньше получаса.

– Чуть-чуть… это моя вина. Слава богу, до церкви рукой подать.

– Ну что ж… без обеда не оставят. Будем надеяться.

Мария засмеялась, и это ему понравилось. Далеко не все сотрудники дома понимают, что это долг юности – смеяться, когда старость шутит.

Они покатили к церкви. В лицо дул пронзительный ледяной ветер с пролива, и Герлоф все время отворачивал лицо. Он знал, что это за ветер, – тугой и ровный юго-западник, идеальный бакштаг, с таким можно дойти до самого Стокгольма за сутки. Впрочем, нельзя сказать, чтобы в такую погоду его сильно тянуло в море. Волна при таком ветре немалая, вода перехлестывает через релинг, палуба и банки покрыты тонкой пленкой льда… хорошего мало. Тридцать лет он уже на суше, а все считает себя моряком. А какому моряку охота оказаться в море в такую погоду? И вообще, зимняя навигация – на большого любителя.

Они миновали автобусную остановку, свернули к церкви – и тут зазвонили колокола. Мерный, тоскливый звон отозвался протяжным эхом на пустынной равнине. Мария вздрогнула и ускорила шаг.

Герлоф не сказал бы, что он очень уж рвется на похороны. Ритуал для родственников. Сам-то он попрощался с Эрнстом еще неделю назад, когда они с Йоном стояли у обрыва каменоломни. Он подумал тогда, что пустота, появившаяся после ухода Эрнста, слилась с пустотой после смерти его жены Эллы. Пустота эта увеличилась, стала еще холоднее – и она будет с ним до его, Герлофа, последней минуты. Словно из окружающего его пространства постепенно выкачивают воздух. Но в то же время его преследовала неприятная мысль. Нет, Эрнст не почил в мире, как нам, старикам, положено. Он ждет, Эрнст. Нетерпеливо ждет, чтобы Герлоф решил оставленную им головоломку.

На узкой парковке у церкви стояло не меньше дюжины машин. Герлоф поискал глазами красный «форд» Юлии. А вон «вольво» Астрид Линдер. Наверное, она предложила подвезти Юлию из Стенвика. Если, конечно, его дочь вообще соизволит явиться на похороны. Что ж, понять ее можно: процедура невеселая, а с Эрнстом она и в самом деле была почти незнакома.