Джон - Вероника Мелан (2015)

– Ладно-ладно! – черт, он был прав! Если уж кого-то в этой жизни и стыдиться, то уж точно не самого себя. Противный урок, но своевременный и нужный. – Да, я причастна к тому, что Джон изменился! Доволен?

И тишина. Я подумала, что тут же посыплется ворох новых вопросов – мол, поясни, расскажи детали – как, что, почему? – но их не последовало. Молчание и еще более хитрая улыбка на губах – у-у-у, непонятный человек!

– Доволен.

Расслабленный котяра после миски сметаны по ту сторону экрана.

– И знаешь, почему доволен?

Я вновь набычилась – ждать выговора или не ждать?

– Не знаю.

– Во-первых, потому что ты сказала правду – мне это важно и еще просто приятно. На правду мало кто способен – сил не хватает. Во-вторых, Джону давно нужна была встряска, и если бы ему ее не устроила ты, я устроил бы ее сам.

Настал черед моих бровей взлететь к линии роста волос.

– Да-да. И поэтому я не буду выспрашивать детали – расскажешь их мне позже, – теперь я просто буду знать, что мой зам не беспричинно съехал с катушек. И что причина у него была.

«Причина» в виде меня все еще сидела с виноватым выражением лица, но с бесконечным облегчением внутри – Дрейк не стал ругаться! Не стал. Решил дать тому, что происходит, шанс развиться и посмотреть, что в конечном итоге получится. Либо изначально знал детали, либо решил позволить себе развлечься и в кои-то веки побыть в роли наблюдателя.

Так или иначе, значит не так уж сильно и требовался ему в эти «сложные» дни работоспособный заместитель.

Уф, пронесло. Хитрец… Но какой же он хитрец! И меня наизнанку вывернул, и лекцию прочел, и сам позабавился.

Я любила этого мужчину – честно, – но иногда с ним было сложнее, чем без него.

Чувствуя себя выжатой тряпицей, я вздохнула – наверное, сие есть прерогатива всех решившихся на проведение совместного жизненного досуга пар. Се-ля-ви.

– Так… наше занятие… закончено? Вопросов больше нет?

За окном очень даже уютно накрапывал дождик.

– Все, уже не хочешь, чтобы я спешно возвращался домой? Как там насчет пяти дней вместе? Тогда я и задам все свои вопросы.

Я сдержала рвущийся наружу смех.

– Нет, сегодня у меня еще запланировано чтение на вечер. Прибраться надо, Клэр помочь – посуду помыть, со стола убрать…

– Угу – все перестирать, ковры вынести на улицу и выбить, Смешариков расчесать…

– Ага, соседу Чарину вскопать и удобрить. В общем, пойду?

– Иди.

Дрейк смеялся. В этот момент, как и в любой другой, мы любили друг друга.

* * *

Мокрый асфальт блестел в свете фонарей. Липли к влажным дорожкам опавшие листья – размякшие, они не шуршали под ногами, но ощущались пружинистым ковром; прело и терпко пах сырой вечерний воздух. В сквере ни души – все по домам, уютным миркам, вдали от непогоды, – мне же – одинокой путнице в затянутом моросью парке – дождь в этот вечер непогодой не казался.

Хотелось подумать, поразмыслить.

Стыли в сумраке сонные и красивые деревья – зеленые с желтым, охристые с бордовым отливом, – скучали под золотыми кругами фонарного света пустые лавочки, мокли мощеные аллеи. Пусто, душевно, тихо.

Забылся спор про Джона и лекция про стыд, забылись препирательства и смешки, но осталась в памяти фраза «ты задашь мне этот вопрос, когда отпустишь страх – страх перед будущим».

И я отпускала. Минуту, две, десять… Планомерно, спокойно, ровно.

«Ты не нужен мне, страх. Уходи. Отпускаю…»

А после вдруг ощутила, что у меня вышло – понять, уловить что-то важное и невероятно ценное. На меня плавно и неожиданно снизошло понимание того, что все в жизни идет так, как должно. Невозможно бежать и догнать, невозможно упустить то, что тебе предназначено. Если чуду случиться – оно пролезет в жизнь и сквозь запертую дверь, сквозь любую щель, и тогда от него – от чуда, от божественного подарка – не спастись. И не хочется.