Джон - Вероника Мелан (2015)

– И не горькая?

– Не знаю, не пробовал.

Каська тяжело вздохнула.

* * *

А двадцатью минутами позже она потребовала «поесть».

Поесть.

Черт, он об этом не подумал. Пошел на кухню, проверил холодильник – пусто. Куда идти, где доставать еду?

– Что ты ешь?

– В смысле, что я люблю?

– Просто – что ешь?

Пленница, набычившись, смотрела в окно.

– Значит – все, – подвел итог Джон и принялся собираться – проверил, на месте ли ключи, бумажник, на секунду задумался, в какую сторону лучше идти, когда выйдет из подъезда.

– И ты не думай, я буду умницей, – принялись увещевать его масляно, – ты только меня пока развяжи. Я не попытаюсь сбежать – не буду ломиться в дверь, стучать в стену соседям или махать белой тряпкой из окна. Я только разомну конечности, а вести себя глупо не буду…

– Не будешь, не будешь, – подтвердил Джон сухо, – потому что ты будешь спать.

– Что?!

Он протянул руку и коснулся лба под пепельными волосами пальцем.

Яна обмякла.

* * *

На улице моросил дождь. Тонкая куртка исправно спасала от прохладного ветерка; скопом летели на землю сорванные с деревьев листья – неумолимо и сыро дышала в спину жителям Екатеринбурга осень.

Сиблинг двигался в сторону широкого проспекта по наитию: где больше людей, там и больше еды. Шагал, втянув голову в плечи, на прохожих почти не смотрел – привычно сканировал тех мысленным взором, чтобы в случае необходимости предотвратить потенциальную опасность, – думал о своем.

Девчонка ничем не отличалась от других. Внешне. Но цифры на счетчиках выдавала изумительные – почти такие же, как и сами представители Комиссии, – за счет чего? Как вышло, что, живя здесь – в мире, где люди вместо того, чтобы развивать свои физические тела, предпочитали их гробить, – она научилась трансформировать поступающую в канальную систему энергию компенсаторно? И чем больше поступало извне, тем лучше и быстрее компенсировался избыток? Она явно этому не училась, но что-то изменило ее.

Что-то «извне».

Задаваясь вопросами «помнила ли она об этом?» и «под воздействием чего это случилось?», Джон вывернул с прилегающей улочки на неуютный, шумный и загазованный проспект, пробежался взглядом по плотно прижатым друг к другу домам бурого цвета, заприметил автобусную остановку, принюхался.

У остановки стоял небольшой ларек – оттуда ощутимо тянуло невкусной, но сытной едой.

* * *

Очнувшись, Яна долго и неприязненно смотрела на промасленную бумагу, поверх которой лежали три беляша, две самсы и горка жареной картошки (кетчуп прилагался в крохотном пластиковом корытце). Водила носом, как хорек, размышляющий, стоит ли это съесть и отравиться или же поискать чего-нибудь получше?

Выбора, так или иначе, не было – со счетом 1:0 побеждал голод.

– Ты совсем не умеешь ухаживать за женщинами, да?

Она отогнула край бумаги, подняла теплый еще беляш двумя пальцами, обернула его снизу салфеткой.

– Не умею, – на автомате отозвался Джон. Затем очнулся от прокручиваемых в голове мыслей, понял, что зачем-то позволил втянуть себя в ненужный диалог и нахмурился.

Яна, тем временем, вгрызлась в жирное тесто – по ее подбородку потекла капелька сока; в квартире густо запахло луком и мясом.

– А ты во сколько меня завтра утром отпустишь? – спросила на с набитым ртом и утерлась второй салфеткой.

– Как только все закончу.

– А это во сколько?

Заметив, что мужские губы раздраженно поджались, она предусмотрительно заткнулась, отвернулась и стала есть, глядя в окно; на гладком лбу прорисовалась морщина.

«Думает о том, что соврет завтра на работе».

Не его дело – пусть врет, что хочет. Ему важно за остаток вечера снять как можно больше данных – анализировать полученное он будет уже у себя.

– Может, телевизор мне включишь? Я хоть попробую представить, что сижу в салоне красоты, жду, пока накрутятся волосы…