Джон - Вероника Мелан (2015)

Яна усиленно пыталась понять, дурят ее или нет? Если да, то зачем так изощренно? Чтобы затащить женщину в постель, обычно требуется другое: положительные эмоции, комплименты, романтические поступки, ухаживания, а от субъекта напротив не то что «не пахло» ухаживаниями – он, кажется, вообще о существовании в жизни «романтики» не подозревал.

Полудурок. И одновременно умный.

Точно не от мира сего.

Человек в серебристой куртке терпеливо ждал, теперь смотрел не на нее, а в сторону – Яна хмурилась. Чувствовала себя не то находящейся в цирке на выступлении иллюзиониста, не то «тугодумкой», как ее часто называла Захаровна, которая вела в детдоме математику.

Сложно. Да, сложно.

И нет – она не «тугодумка», просто ситуация из ряда вон – без пол-литра и не поймешь, верить происходящему или не верить?

А ведь решение-то найти просто – черт, как же она сразу не подумала? Каська вдруг встрепенулась в кресле.

– Докажи!

– Докажи «что»?

Похититель взглянул на нее равнодушно, чуть устало.

– Докажи свои «суперспособности»! Ну, чтобы я еще раз увидела, что ты не такой, как все.

Ведь не сможет! Если иллюзионист, то сейчас либо отмажется, либо попробует ее провести дешевым трюком, на который она ни за что не купится. И тогда будет жаль потерянных денег, потому что целовать не только идиота, но еще и лжеца она не согласится точно. Жаль, а что делать?

– Давай! – и она едва не зааплодировала собственному уму и изобретательности. А вот ее собеседник, похоже, нисколько не смутился. Ответил просто: «Хорошо», – поднялся с кресла, удалился в направлении кухни, а через мгновенье вернулся, держа в руках железную кружку – старую, с отколотой эмалью по краю. Из таких часто пили бабушки в деревнях – кусок алюминия и выцветший намалеванный цветок на блеклой желтой поверхности.

Яна смотрела на посудину, как на шляпу, из которой собирались достать кролика – что он собирается с ней делать?

А Джон не делал практически ничего – поставил кружку на ладонь, вытянул руку в направлении «зрителя», чтобы было лучше видно, не стал шептать ни заклятий, ни слов «фокус-покус», а (и) просто… моргнул.

Именно так ей показалось – просто моргнул.

Потому что это явилось единственным действием, которое Каське удалось заметить до того, как кружка попросту расплавилась на мужской ладони – тихо и беззвучно. Стекла, как свечной воск, потеряла форму, искривилась, на короткий момент сделалась алюминиевой лужицей с плавающим по поверхности цветком, а потом и вовсе растворилась – пропала.

П-р-о-п-а-л-а.

– Деформация материи.

Эти два пояснительных слова прозвучали так же скучно и буднично, как выражения «силос» и «амбар» на лекции в сельхозинституте, а Яна все не могла закрыть рот.

– К-куда… она… делась?

– Перешла из одной формы энергии в другую.

– Что?

Она точно «тугодумка» – Захаровна была права.

– Ты растворил кружку!

– Я изменил ее свойства.

– Куда? Куда ты ее дел?

Каська слетела с насиженного места и, совершенно не стесняясь своей «детскости», принялась ползать вокруг кресла – осмотрела все: подлокотники, пол вокруг, ковер, заставила Джона похлопать себя по карманам – тот выполнял все приказы со скучающим видом – «мол, когда ты, наконец, уже поверишь?».

– Встань!

Поднялся.

– Выверни карманы. Выверни их.

Вывернул.

Она порылась в раскрытом чемоданчике (ничего не нашла), в сотый раз огляделась вокруг, остановила взгляд голубых, как ясное летнее небо, глаз на лице «фокусника» и еще раз, нахмурив брови, спросила:

– Куда. Ты. Ее. Дел?

– Растворил.

Вздох.

– Растворил?

– Да.

– Вот так просто?

– Нет, это очень сложно.

– Ты дуришь мне мозги!

– К сожалению, нет. Задурить их я мог бы и на расстоянии, а не трюками.

– Ты… ты…

– Странный? Больной? Я тебе уже говорил: я – необычный.

– Да ты… Ты… вообще.