Уровень темных - Лена Обухова (2020)

Сорроу отдал ему бокал, сопроводив это действие благодарным взглядом, и медленно направился к сыну, давая Мору возможность отойти достаточно далеко.

– С каких пор ты не любишь оплавившийся сахар? – с улыбкой поинтересовался он, вставая рядом с Тимом и тоже устремляя взгляд вдаль. Руки его при этом были привычно сцеплены за спиной.

Сын только хмуро покосился на него и не ответил.

– Ну же, поговори со мной, – не выдержал Сорроу, поворачиваясь к нему. – Ты ведь уже почти взрослый юноша, ты должен знать, что молчанием и надуванием губ и щек проблему не решить.

Тим бросил на него еще один хмурый взгляд исподлобья, но все-таки заговорил:

– Почему ты усыновил меня? Для чего? Только честно!

Одна волна неожиданно накатилась на берег сильнее, чем предыдущие, едва не коснувшись их ног. Ни король, ни его приемный сын не шелохнулись, словно даже и не заметили этого.

– Честно? Хорошо, – вздохнул Сорроу. – По нескольким причинам. Во-первых, я чувствовал себя виноватым. Пусть я этого не хотел, но твоего отца я действительно убил. И отчасти был виноват в гибели твоей матери. Во-вторых, мне было тебя жаль. Ты был маленьким, невинным ребенком, потерявшим все. Одиноким и никому не нужным. У тебя не было достаточно близких родственников, которые смогли бы взять тебя к себе, а потому ждал только приют. Мне не хотелось этого.

Он замолчал, собираясь с силами и мыслями, чтобы озвучить еще одну причину, в которой не признавался никому и никогда.

– В-третьих, я хотел детей, но мне уже начало казаться, что Таня их то ли не хочет, то ли не может иметь… То ли со мной что-то не так, а она не хочет меня этим расстраивать. В-четвертых, я понимал, что рано или поздно кто-нибудь узнает, чей ты сын, и захочет это использовать. Я хотел иметь возможность первым рассказать тебе, как все было на самом деле. Хотел быть тем, кого ты станешь слушать и не сможешь по-настоящему возненавидеть.

Тим резко втянул воздух, как-то совсем по-детски шмыгнув носом.

– Тогда почему не рассказал? – его голос дрогнул, когда он озвучил свой вопрос, отчего Тим еще сильнее нахмурился, недовольный теперь и собой.

– Потому что все ждал подходящего момента, а он все не наступал, – грустно улыбнулся Сорроу. – Знаешь, в самом начале наших отношений я так ждал момента, чтобы рассказать Тане правду о ней. И все откладывал, потому что понимал: правда причинит ей боль. И тебе она тоже причинила бы ее… Она и причинила. Понимаешь, когда любишь, очень трудно найти подходящий момент, чтобы сделать больно. Да, оба раза я сделал только хуже своим молчанием, но…

Он неловко пожал плечами, так и не найдя подходящих слов.

Но Тиму они, кажется, были уже не нужны. Он чуть-чуть расслабился, перестал походить на нахохлившегося птенца, его спина немного распрямилась, руки расплелись. Сознательно или нет, но он сцепил их за спиной, повторяя позу приемного отца. А потом очень серьезно попросил:

– Тогда расскажи сейчас. Свою версию событий.

Многое из того, что требовалось рассказать, вспоминать и озвучивать не хотелось и сейчас, но Сорроу дали шанс высказаться и упускать его он не собирался. Он говорил долго, иногда сбивчиво, хотя обычно прекрасно контролировал любой разговор. И то, что Тим постепенно разворачивался к нему и сокращал расстояние между ними, давало ему понять, что все получается.

Когда в своем рассказе он дошел до убийства его матери, Тим не выдержал: его лицо исказилось, подбородок задрожал сильнее, из глаз хлынули слезы. Он попытался отвернуться, чтобы Сорроу не увидел этого, но тот не дал. Развернул сына к себе и крепко обнял, утешающе погладил по голове, снова невольно вспоминая, как рыдал над гробом матери примерно в таком же возрасте.

Тим не стал вырываться, наоборот, обнял отца – приемного, но единственного, которого знал в своей жизни, – и прижался щекой к его груди.

– Прости, – выдавил он с трудом, – что накричал… тогда…