Все цветы Парижа - Сара Джио (2019)

– Пришлю. – Помахав ей на прощание рукой, я поднялась по лестнице к себе на этаж, с трудом делая каждый шаг.

В тот вечер, когда Кози уснула, мы с папой сидели у огня. Я рассказала ему, что случилось в лавке, и папа закрыл лицо руками.

– Я не позволю тебе идти к нему, – заявил он.

– А какая альтернатива? – возразила я. – Мне даже страшно представить, что случится, если я не пойду. – Я тяжело вздохнула. – Слушай, может, все не так плохо, как мы думаем. Если он будет доволен моей работой, мы выиграем время.

– Нет, Селина, – ответил папа. – Я не отправлю тебя к этому монстру. Мы выйдем из дома на рассвете и сядем на первый поезд, идущий на юг. Мы уедем, и он не успеет опомниться.

Я еле сдерживала слезы.

– Папа, я очень люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, моя драгоценная доченька.

– Но ведь ты не хотел бросать дом…

– Нет, – поправил он меня. – Я колебался какое-то время, а потом все понял. Дом – убежище от мира, безопасное место. У нас этого больше нет. – Он сцепил пальцы. – Значит, мы найдем новый дом.

– Да, – подтвердила я дрогнувшим голосом. – Да, найдем.

Я разбудила Кози в половине шестого. Она зевнула и перевернулась на другой бок.

– Доченька, – прошептала я. – Мне нужно, чтобы ты встала.

– Зачем, мама? – спросила она. – Ведь на улице еще темно.

– Мы отправляемся в интересное путешествие. На поезде.

Ее глаза сразу широко раскрылись.

– Правда?

– Да. – Я помогла ей снять ночную рубашку и надеть платье и кардиган, приготовленные накануне.

– Мы поедем в Калифорнию?

– Возможно, – усмехнулась я. – Только не сразу.

Я сунула письма, которые писала Люку, во внутренний карман пальто вместе с документами и конвертами.

– А завтрак? – спросила Кози.

– Мы поедим в поезде.

Она почесала голову.

– Мы не будем брать чемодан?

– Не беспокойся, дочка. Мы с папой все продумали. – Я не стала ей говорить, что чемодан привлечет внимание и что мы потом купим все, что нужно.

– Вообще-то, мне нужен только месье Дюбуа, – весело сказала она, прижав к себе медведя. – И мой дневник. – Она сунула свою драгоценную тетрадь в карман пальто. Я с радостью увидела, что она там поместилась.

Папа в последний раз обвел глазами квартиру. Мы понимали, что, скорее всего, больше не увидим эти стены. Он остановился у книжной полки и взял фотографию мамы.

– У тебя найдется место в сумочке?

– Да, – ответила я, вынимая фото из рамки.

– Мы никогда не вернемся сюда, правда, мама? – спросила Кози с мудростью, необычной для восьмилетней девочки.

Я встала на колени рядом с ней.

– Может, вернемся когда-нибудь, – ответила я. – Через много лет.

Она кивнула и повернулась к двери.

– Я готова.

– Можно я поеду у тебя на спине? – попросила Кози папу, когда мы вышли на улицу. До отправления поезда было около часа, достаточно времени, чтобы купить на вокзале билеты, два кофе и перекус для Кози, и все-таки мне хотелось как можно скорее прийти туда.

– Нет, доченька, – ответила я. – Тогда мы не сможем идти быстро, а к тому же ты знаешь, что у дедушки болит спина. У тебя крепкие ножки, и ты можешь идти сама.

Но папа ничего этого не слышал. Он нагнулся, и Кози, весело хихикая, залезла к нему на спину.

– Ладно, тогда пошли, – сказала я.

Париж казался необычайно тихим. Как будто спал весь город, кроме нас. До вокзала было пятнадцать минут ходьбы. Мы пошли по улице, но не успели повернуть за угол, как нас остановил яркий луч света и громкий, пронзительный свист. Навстречу нам шла группа немецких солдат, шесть или семь человек, и когда я увидела среди них Рейнхарда, мое сердце упало.

– Ну и ну, – проговорил он, подходя к нам. – Решили немного прогуляться?

Папа раскрыл было рот и хотел что-то возразить, но Рейнхард опередил его: