Проповедник - Камилла Лэкберг (2010)

Мелльберг изучающе посмотрел на сидящего перед ним Патрика. Парень со стилем и хороший полицейский, умный. Да, может быть, он раньше и не баловал подчиненных, но сейчас тот случай, когда надо действовать по-другому. Надо, чтобы подчиненные чувствовали, что их ценят и поощряют. Мелльберг где-то вычитал, что хороший руководитель должен критиковать и хвалить с одинаковой уверенностью и твердостью. До сих пор с критикой у него получалось без малейших усилий. Мелльберг признавался себе в этом в новообретенном озарении. Но теперь настало время как-то это все компенсировать.

— Как идут дела с расследованием?

Патрик рассказал о наиболее важных сведениях, которые ему удалось получить.

— Отменно, отменно. — Мелльберг отечески покивал. — У меня сегодня состоялся неприятный разговор. Народ очень беспокоится и настаивает на том, чтобы дело было раскрыто как можно скорее. А иначе это может повлиять на туристический бизнес и даже на его перспективу. Но тебе не надо забивать себе этим голову, я лично заверил их, что один из лучших полицейских день и ночь роет землю, чтобы засадить преступника за решетку. Так что продолжай спокойно работать, покажи, как обычно, свой высокий класс, а я уж буду заниматься местными шишками.

Патрик удивленно посмотрел на Мелльберга, тот встретил его взгляд и широко улыбнулся в ответ. Да, если бы хлопец только знал…

Патрик прообщался с Мелльбергом примерно час и на обратном пути в свою комнату заглянул к Мартину. Его кабинет был пуст. Немного погодя Патрик вышел из участка, чтобы купить себе сэндвич на Хедемюрс. Потом он занимался тем, что запихивал в себя многоэтажный бутерброд, запивая его кофе. Устроившись в комнате отдыха, он как раз забрасывал внутрь последний кусок сэндвича, когда услышал шаги Мартина в коридоре, и махнул ему рукой, чтобы тот заходил. Патрик спросил:

— Слушай, ты не замечал ничего странного за Мелльбергом в последнее время?

— Кроме того, что он не ругается, перестал нас разносить, начал улыбаться, здорово похудел и одевается так, что наконец стал похож на нашего современника, — нет.

И Мартин улыбнулся.

— Что-то это чудно. Нет, я, конечно, не жалуюсь. Самое главное, что он не вмешивается в расследование, — но сегодня он меня так расхваливал, что я даже засмущался. Что-то тут… — Патрик потряс головой, выкидывая прочь мысли насчет преображенного Бертеля Мелльберга. — Но оставим эту загадку на потом, сейчас нас ждут более важные дела. Некоторые вещи лучше воспринимать так, как они есть, и не ломать себе голову.

Мартин рассказал, как они, в общем-то, бесполезно съездили в кемпинг и не узнали ничего нового у Лизе. Но когда потом он воспроизвел рассказ Пиа о Тане, которая приходила в турбюро и просила перевести ей статьи о Моне и Сив, Патрик определенно заинтересовался.

— Я знал, что есть какая-то связь между всеми этими преступлениями, но что, черт возьми, это может быть? — Он почесал в затылке.

— А что их родители вчера рассказали?

На столе Патрика лежали две фотографии, которые дали ему Альберт и Гун. Он протянул Мартину. Потом в красках поведал о разговоре с отцом Моны и матерью Сив и, говоря о Гунн, не смог скрыть отвращения.

— В любом случае должно быть легче, когда девушки нашлись, ты только представь себе: годами не знать, куда пропала твоя дочь. Неизвестность — это хуже всего, теперь они знают.

— Да, хотя теперь нам остается только надеяться, что мы не ошиблись и Петерсен подтвердит, что второй скелет — это останки Сив Лантин. А иначе получается, что мы сами себе бороду прищемили.

— Это точно, но я практически уверен, что нам это не грозит. Да, насчет анализов почвы на скелетах: по-прежнему ничего?

— Нет, к сожалению. И еще вопрос: что они вообще могут дать? Что, если их закопали прямо на том месте, где мы их нашли, или, предположим, выяснится, что на них почва другого типа? Ну и что тогда? Все равно что искать иголку в стоге сена.