Молочные зубы - Зои Стейдж (2019)

Когда папа пошел ее искать, она бросила вниз по ступенькам резиновый мяч, чтобы он понял, где она. Спускаться она не стала, а он не поднялся. Все получилось хуже некуда. Мама не должна была остаться в постели, иначе как Ханне было встать над ней, чтобы ударить молотком? Да еще с телефоном, по которому можно было позвать на помощь. Она допустила глупую ошибку, мобильник надо было украсть при случае. Мама поранила ноги не так сильно, как надеялась Ханна, но она все равно испугалась. Мало того: папа все еще полностью пребывает во власти маминого заклятия и знает, что его lilla gumman не всегда бывает очаровательной маленькой девочкой. Эта мысль приводила ее в ярость.

Она ждала сколько могла. Из кухни донесся запах растопленного масла. Отец ее позвал. Она спрятала молоток за его книгами.

Когда Ханна тихо проскользнула в комнату, папа как раз вернулся из сада с нарциссом в руках. Он посмотрел на нее. Его лицо, казалось, ничего не выражало. Потом отвернулся и добавил последний штрих к затейливому натюрморту на подносе. Блинчики. Кофе. Цветок.

– Я сейчас вернусь.

И понес его наверх маме.

Ханна села за стол и стала ждать его возвращения. Она проголодалась. А его заботила только мама – он делал все для нее. Будто все произошло не по ее вине. Как он мог так быстро простить ей убийство Ночного Бормотунчика?

Папа сбежал вниз по лестнице, она сползла на стуле ниже. Ее глаза оказались так близко от стола, что он превратился в размытое пятно. Папа остановился. Ханна знала, что он смотрит на нее, но не могла сказать, кого ей больше напоминал – папу или какого-то самозванца. Может, он на нее злится? Или он разочаровался в ней, как и мама?

Но потом папа подошел и сел напротив нее.

– Lilla gumman, тебе плохо?

Ханна кивнула.

– От того, что ты сделала с мамой?

Она шмыгнула носом и проглотила слезу. Нет, от того, что не спасла папу.

Он наклонил голову к столу, чтобы оказаться с ней на одном уровне. В уголках его глаз залегли морщинки, во взгляде сквозила тревога. Эти знаки возродили в душе девочки надежду.

– Мне жаль, что ты так расстроилась. Наверное, хочешь многое объяснить. Печально, что мы не понимаем всего, что ты чувствуешь и думаешь. Но так выражать свои эмоции нельзя.

У нее в животике булькнуло и заурчало: «Покорми меня!».

– Проголодалась?

Она кивнула.

Он подошел к сковородке и намазал маслом оставшиеся блинчики. Обычно ей разрешали посыпать их сахарной пудрой, но на этот раз он сделал это сам и свернул их трубочкой. Потом разложил по тарелкам.

Ей нравилось разламывать блины вилкой, хотя папа всегда говорил, что их можно брать руками. Но резать их тонкими зубчиками было проще простого, и Ханне нравилось смотреть, как металл кромсает скатанное в трубочку тесто.

– Вкусно?

Девочка улыбнулась и кивнула. Потом посмотрела на него, но в выражении его лица по-прежнему не было никакой радости. Ханна вдохновилась, спрыгнула со стула, обогнула стол и подбежала к нему. Потянулась, чтобы поцеловать, но он отстранился. Потом одумался и подставил ей щеку. Она не знала, что и думать, но радовалась, что он опять сидит с ней внизу.

– Ешь блин.

Ханна поплелась обратно к своему стулу. Папа запихивал в рот скатанное в трубочку тесто и жевал с таким видом, будто поедал соединенные друг с другом вагоны поезда.

Вдруг у него остался один-единственный кусочек. Папа облизал пальцы. Она ела намного медленнее.

– Хочешь еще один? Ты не наелась?

Девочка пожала плечами.

– Lilla gumman, мы можем поговорить? Я имею в виду, по-настоящему?