— Разве я тебе не сказала? Милашка — мое второе имя. — Она повела его обратно по сводчатому коридору, через открытую гостиную, в другой коридор, в конце которого было пять комнат, которые Роза сдавала так часто, как только могла, что, как оказалось, здесь было не так уж часто.

Но сегодня вечером первые две были заняты. За ними, справа, была одна общая ванная комната. А потом последние три спальни. Одна для Розы, одна для Линди, и одна для Гриффина.

Линди остановилась перед ванной, толкнула дверь, и наблюдала за мужчиной, пока он разглядывал идеально исправный душ.

Мужчина не сказал ни слова, просто медленно повернул шею и посмотрел на нее.

Как только он это сделал, из-за двери второй спальни раздался необычный звук. Бесспорный стон, низкий, грубый и чувственный. Широко раскрыв глаза, они оба повернулись и посмотрели на закрытую дверь, как раз в тот момент, когда еще один полный удовольствия женский крик наполнил воздух.

А потом ответный мужской стон.

— Ты знаешь, что еще есть в этом доме, кроме общей ванной комнаты с прекрасно работающим душем? — тихо спросил Гриффин. Он наклонился к Линди, и когда заговорил, его губы коснулись чувствительного участка кожи прямо под ее ухом, от чего женщина вздрогнула. — Тонкая стенка.

— Dios mio! — воскликнула женщина. — Еще…

И снова женщина умоляла. Боже. Линди смотрела вдаль, в ее голове роились образы, и она не знала, что делать. На этот раз Линди не знала, что делать. Она взглянула на Гриффина, гадая, что же происходило у него в голове.

Его глаза были темными, и от взгляда, которым он смотрел на нее, зашевелились волоски на ее руках, посылая импульсы в точки на ее теле, о многих из которых она даже забыла.

По крайней мере, до сегодняшнего дня.

— Забавно, как от одного звука может быть больно, — нежно сказал Гриффин, не сводя с нее глаз.

О, чувак, я великолепна в своей лиге.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Он приподнял бровь.

— Правда? — мужчина подошел ближе. Слишком близко. Гриффин находился в ее личном пространстве. — Я чувствую вызов, и докажу, как от звука возникает боль.

— Н-нет необходимости.

— Хочешь испытать меня? — очень тихо спросил он.

— Ну, я…

Мужчина прижался своими губами к ее губам, и у Линди из головы вылетели все слова и мысли. Он долго-долго целовал ее, прежде чем поднял голову. Теперь его губы были просто слишком близко от ее губ, но не касались их, и она смотрела на них, желая, чтобы Гриффин сделал это снова. Нужно, чтобы он сделал так снова.

Когда он этого не сделал, она схватила его за рубашку и притянула к себе, сделав все сама, открыв свой рот и захватив в плен его губы, и внезапно двойные стоны из-за закрытой двери были не единственными в гостинице.

Когда на этот раз они оторвались друг от друга, она отступила на шаг назад, глядя в затуманенные глаза Гриффина и издавая дрожащий смешок. Либо так, либо умолять, а она никогда не просила.

— Я все еще грязная, Ас.

— Если бы ты не испугалась, то присоединилась бы ко мне в ручье.

— Твоя комната последняя слева.

— Значит, спокойной ночи?

Под непринужденным подтруниванием скрывалось что-то слишком реальное, чтобы играть с ним, и она знала, что он тоже это знал.

— Да, — прошептала Линди, и то же чувство облегчения промелькнуло в его глазах.

Кивнув, мужчина повернулся и пошел по коридору в своих мятых выцветших джинсах и поношенной рубашке-поло. Его волосы все еще были немного влажными после ручья. Он выглядел так хорошо, уходя от нее, что Линди даже потянулась к нему, но, к счастью, ее руки были недостаточно длинными.

Позади нее все еще слышались вздохи и стоны.

В ее собственной постели не будет таких звуков.

Черт подери!

— Гриффин.

Мужчина замер

— Я солгала, — прошептала она в его широкие плечи. — Мне больно. От твоих поцелуев стало еще хуже.