— Нет, это просто остановка для нее. — Они стояли в открытом, выложенном плиткой коридоре, который ее прапрадедушка выложил сам. Стены были оштукатурены еще два столетия назад и уставлены полками, которые пылились, как витрина. Она огляделась вокруг и издала звук отвращения. — В этих проклятых горах так много пыли, что она постоянно оседает в моих порах.

— В других городах есть пыль, Нина. И даже в Штатах.

— Да, наверное, это более чистая пыль. И это не дом Линди. Она очень любит нас, но Сан-Пуэбла — не ее дом.

— Она здесь, дома, — настаивал Том, потому что ему так хотелось. Он хотел, чтобы все здесь были так же счастливы, как и он. — Теперь она владелица соседнего дома, не так ли?

— Да, потому что иначе Роза перевернулась бы животом вверх. Но мы оба знаем, что настоящий дом Линди — это воздух. Ее дом там, где ей вздумается. — Нина вздохнула. — Ты хоть представляешь, как меня привлекает свобода?

Том почувствовал, как его желудок сжался.

— Ты не хочешь так жить. — Пожалуйста, не позволяй ей так жить.

— Папа, я уже говорила тебе, что не хочу здесь жить. Ты меня не слушаешь.

Боже, помоги ему, он проигнорировал это, думая, что она перерастет потребность уйти. Но никогда еще ее голос не звучал так решительно, никогда.

До мозга костей она была дочерью своей матери, с чистой силой воли, бегущей по ее сильным, гордым венам. Мария была его сердцем, его душой с того самого момента, как он ступил на эти суровые, изолированные холмы. На самом деле сначала это был бред, потому что он приехал на рыбалку и свалился от ужасного гриппа.

Мария заботилась о нем, нянчилась с ним, баловала его в течение нескольких дней, и к тому времени, когда он выздоровел, он сильно влюбился. Слава Богу, это было взаимно. Он с радостью остался, любя широкие, открытые пространства, ритм жизни, ощущение, что время остановилось. Они поженились, провели несколько блаженных лет в такой любви, что смотреть друг на друга было почти больно. А потом в один трагический миг она отдала ему его драгоценную дочь и потеряла собственную жизнь.

Даже сейчас воспоминание схватило его за горло и угрожало задушить. Он стоял в больнице, держа на руках новорожденную Нину, не в силах принять то, что сказал ему доктор. Он получил ребенка и потерял жену.

С годами он смирился с потерей, и хотя по-прежнему ужасно скучал по Марии, у него была Нина.

И теперь она тоже собиралась уйти от него.

— Не смотри на меня так, — прошептала она. — Ты заставляешь мое сердце болеть. Папа, ты моя семья, ты все для меня, но мне… мне нужно больше.

— Что? Что тебе нужно? Просто скажи мне.

— В том-то и дело! Я не знаю, пока не выберусь отсюда и не заработаю немного денег. — Она обхватила его лицо ладонями и расцеловала в обе щеки. — Ты пришел сюда по своей прихоти, когда была моложе, чем я сейчас. Твои родители не остановили тебя. Твои друзья не остановили тебя. А теперь позвольте мне сделать то же самое.

— Мои родители уже мерли. Там у тебя никого нет.

— Мне все равно. Здесь для тебя тоже никого не было.

— Твоя мать.

— Но ты не знал этого, когда впервые остановился здесь.

Он долго смотрел на нее, не зная, как достучаться до нее, как сделать ее счастливой.

— Ты не знаешь, ЧТО ТАКОЕ Штаты, querida, — сказал он в отчаянии. — Это слишком опасно для красивой молодой женщины, которая одна бродит по улицам.

— Я не собираюсь бродить по грязным улицам Лос-Анджелеса или Нью-Йорка. Я собираюсь жить в солнечном пляжном городке Сан-Диего, по крайней мере на первых порах.

— Нина. — Господи, как до нее достучаться? — Мне жаль, что ты несчастна. Я ненавижу себя за это, но это пройдет. Твой дом здесь, твоя работа здесь, и переезжать…